Русско-турецкая война 1686–1700 годов

17 мая, переночевав, русское войско выступило к р. Каланчак. В официальной отписке Голицын вновь сообщает о тяжелых боях с татарами, которые пытались не допустить продвижения армии вперед. По словам главнокомандующего, его войска тем не менее крымцев «побили многих и живых поймали» и «то поганство с жестоким и кровавым боем прогнано». В итоге московские отряды, ведя «во весь день кровавые бои», вышли к Каланчаку, а татары «побежали за Колончак к Перекопи»[780]. Мазепа в третьем сеунче писал, что в результате натиска царской армии татары, «не могуще отстоятися, скорым скоком ушли за Каланчак и бежали за самой Перекоп, а мы с войсками вашего царского пресветлого величества, того ж числа став на Каланчаке, ночлег отправили»[781].

П. Гордон характеризует бои 17 мая как гораздо менее интенсивные. Русское командование, учитывая урок предыдущего дня, поместило всех конников «внутрь вагенбурга, ибо они были неспособны противостоять налетам татар». Армия двигалась «в добром строю», неприятель появлялся в видимости войск, но не шел на сближение. Весь день крымские отряды кружили вокруг, уйдя вечером в сторону Каланчака. Войско Голицына разбило на Каланчаке лагерь «при желанном запасе травы и воды, но без леса»[782]. Гордону вторит сообщение Невилля, сообщающего, что внутри обоза была помещена не только вся конница, но и «все войска, которые до той поры шли раздельно, объединились в одно, которое составляло более 200 000 повозок, расставленных в каре» (число повозок явно преувеличено). Повозки двигались в сопровождении артиллерии и пехоты, которая «несла на плечах рогатки, чтобы быть готовой сразу поставить укрепление». Крымцы «появились вновь и обошли всю армию кругом», но, не найдя конницы «вне обозов», ушли к Перекопу[783]. Самовидец, также сообщая, что ханское войско кружило возле московской армии, подобрав трупы погибших накануне татарских воинов, добавляет к этому, что русские артиллеристы «моцно» обстреливали гарцевавшие невдалеке татарские отряды из пушек[784]. Все остальные источники специально никак не описывают бои 17 мая, а известия Гордона и Невилля заставляют усомниться в сообщении официальных сеунчей о кровавых сражениях в этот день. Речь в лучшем случае могла идти о мелких стычках и перестрелках. Это подтверждают отчасти и данные о потерях русской армии[785]. Так или иначе, 17 мая следует признать последним днем, когда русская армия входила в прямой контакт, в том числе огневой, с противником на своем пути к Перекопу.

В целом на основе имеющихся источников, совпадающих во многих деталях либо содержащих уникальные данные, не противоречащие друг другу, сражения 15–17 мая могут быть реконструированы более-менее целостно. Важную роль в них играют данные о боевых потерях русской армии, распределенные по главным формированиям — разрядным полкам, показывающие вовлеченность в бои с татарами каждого из них (подробный разбор этих источников см. далее в специальном разделе). Помимо уже отмеченных потерь Новгородского и Казанского разрядов, следует отметить потери Севского разряда за 15–16 мая: 28 тяжелораненых, 77 легкораненых, 4 убитых. Возможно, что он также подвергся обстрелу из луков в ходе атаки татар на Сумский и Ахтырский полки 16 мая. Еще более незначительными за весь май были потери копейных, рейтарских и солдатских полков Большого полка — 8 убитых, 35 раненых, 7 пленных и 13 без вести пропавших (среди последних — квартирмейстер одного из полков); Низовой рати — 11 убитых, 13 раненых, 2 пленных. В свете всех этих данных несколько блекнет пафос голицынских сеунчей и крымско-османского нарратива о трехдневных ожесточенных боях и «напусках», оросивших степи морем крови. Как видно, полномасштабного полевого сражения не состоялось — основные русские формирования (Большой полк) в ходе марша 15–17 мая в столкновениях с татарским войском практически не участвовали и атакам крымцев не подвергались.