Русско-турецкая война 1686–1700 годов

В.В. Голицын понимал, что Австрия и Речь Посполитая видят в России желанного союзника по антитурецкой коалиции. Еще накануне Венской битвы, весной — летом 1683 г., в Варшаве и Москве прошли русско-польские переговоры. Они были вызваны желанием русской дипломатии подтвердить мир от имени новых царей Ивана и Петра. В ходе них Россия выдвинула обязательное общее условие антиосманского союза с Речью Посполитой: признание условий перемирия 1667 г. основой для «вечного» русско-польского мира[89].

После победы под Веной в Варшаве рассчитывали, что под влиянием новостей о военном триумфе польского короля Москва станет более уступчивой. Ян Собеский отправил осенью 1683 г. в русскую столицу своего представителя Яна Окрасу, предлагая немедленно заключить антитурецкий союз. В. В. Голицын отказался, заявив, что все вопросы должны обсуждаться на пограничной Андрусовской комиссии двух государств, начало которой было намечено на январь 1684 г. Однако одиннадцать съездов русской и польской делегаций, прошедших в январе — марте 1684 г., не принесли никакого результата. Польско-литовская сторона не соглашалась на «вечную» уступку в пользу России Левобережной Украины, Киева и Смоленска. В результате переговоры закончились ничем[90].

Правительство царевны Софьи и князя В. В. Голицына все же рассчитывало, что Речь Посполитая заключит в Андрусово союз и Вечный мир на условиях Москвы. В поддержку планов Вечного мира в столице был созван собор служилых людей[91], а русские переговорщики во главе с боярином князем Я. Н. Одоевским получили в марте 1684 г. официальный царский выговор за слишком быстрое возвращение в Москву после подписания «разъезжих писем», не предприняв попыток продолжить переговоры неофициально[92].

Осенью 1684 г. русско-польские отношения обострились из-за захвата украинским гетманом Иваном Самойловичем земель Великого княжества Литовского между реками Сож и Днепр (так называемое Посожье или Засожье). Гетман сделал это самовольно, без какого-либо распоряжения из Москвы. Он представил русскому правительству дело как акт восстановления давней справедливости, обещал предоставить «подлинные свидетельства» принадлежности Посожья Войску Запорожскому со времен Б. Хмельницкого, одновременно выражая готовность очистить спорные земли, если появится соответствующее царское распоряжение. Самойлович, очевидно, был недоволен возможным русско-польским сближением, которое в случае заключения прочного мира делало невозможным объединение некогда единого казацкого Гетманства (Правобережной и Левобережной Украины) в ближайшее время.

Между тем в Польше отказывались воспринимать захват так называемых Посожских сел как локальный пограничный конфликт, видя в нем новую угрозу эскалации отношений с Россией в условиях, когда Речь Посполитая была связана войной с Османской империей и Крымским ханством. Приезжавшие в Москву польские представители требовали немедленного возврата земель, а шляхта на варшавском сейме 1685 г. вовсю трубила об угрозе нового московского нашествия. Русское правительство оказалось в сложной ситуации. С одной стороны, оно было не готово резко одергивать Самойловича за его самовольные действия, с другой — было вынуждено прикрывать их перед польско-литовской стороной формулировками о локальном пограничном споре, который может быть разрешен на съезде порубежных судей. Договор о таком съезде был заключен в июле 1685 г. с прибывшим в Москву польским посланником Яном Зембоцким. Однако теперь уже и Варшава была не довольна действиями своего дипломата, посчитав, что своим согласием на межевание ныне существующих границ он фактически признал их как постоянный рубеж между двумя государствами. Речь Посполитая саботировала пограничную комиссию. В итоге она не состоялась[93].

Военные кампании против турок и татар 1684–1685 гг. оказались для Польши неудачными[94]. Поэтому Варшава вынуждена была поторопиться урегулировать Посожский конфликт, который изначально задумывался украинским гетманом как средство обострения русско-польских отношений. На сейме 1685 г. было принято решение об отправке посольства в Россию для заключения мира и союза. Теперь польская сторона в целом готова была удовлетворить территориальные претензии Москвы, хотя и надеялась выторговать хоть небольшие уступки для поддержания престижа республики. Взамен в Варшаве ожидали от России активных действий, которые бы полностью парализовали военный потенциал Крымского ханства. На формирование этой позиции в немалой степени повлияли папская и австрийская дипломатии, которые не только оказывали давление на королевский двор, подталкивая его к союзу с Россией, но и предпринимали собственные дипломатические усилия в русской столице[95].