Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

За деятельностью Учредительного собрания мы, служащая молодежь, следили с необычайным оживлением по газете «Марица», которая была основана при книгоиздательстве Хр. Г. Данова[355] в Пловдиве (1878–1885). Это была профессиональная, умело сделанная газета — для того времени очень важные качества, она выигрывает и в сравнению со многими нынешними, даже «самыми распространенными» ежедневными газетами. Там действительно, а не только для представительности, работали в качестве редакторов прекрасно образованные болгары, например, Григор Начович[356] из Свиштова, Иван Евст. Гешов из Карлово[357] и другие. «Марица» регулярно знакомила своих читателей с политической и культурной жизнью славянских народов, оставаясь верной принципиальному пониманию своего долга — болгарского и славянского. Она выходила трижды в неделю на семи страницах, что в целом равнялось числу страниц в шести номерах современных ежедневных газет.

Очень занимало меня по газете «Марица» наблюдать за обособлением и распределением по «партиям» знаменитых уже народных представителей в Тырново. Две такие «партии» резко приобрели очертания и противостояли друг другу: консервативная, которая предостерегала от совершения смелых скачков от социального и политического прошлого болгарского народа к желаемому мудрому и здравому будущему; и либеральная, основной чертой которой являлся отрицательный настрой относительно государственного устройства и власти, напоминающих изжившее себя прошлое, она была устремлена к свободе и верховенству народной воли в будущем. Тогда каждый образованный человек в государстве и в обществе считал личным долгом стать единомышленником или действовать на стороне того или иного лидера в Учредительном собрании. Мне больше нравилась прозорливая консервативная сторона; однако такие имена, как Петко Славейков (1827–1895)[358], Петко Каравелов (1843–1903)[359] — имена, под обаянием которых находились современники, — неоднократно заставляли меня склоняться к отстаиваемым ими взглядам. Меня, как и всю молодежь, поражало остроумие Славейкова, когда в собрании он побеждал своих противников без особых доводов, просто рассказав восточный анекдот или народную поговорку. А такого рода аргументы убеждают слушателей, сжившихся с их смыслом, но не тех, кому важна доказательная ценность фактов и суждений.

Мне посчастливилось находиться в новой столице Болгарии, которая окончательно была избрана по совету историка Дринова, когда прибыл туда и первый болгарский князь. Учредительное собрание, выполняя роль Великого народного собрания, пригласило на этот пост не Дондукова-Корсакова, который вполне оправданно надеялся на это звание, а рекомендованного императором Александром II по дипломатическим соображениям пусть не российского принца, но все же родственника императора Александра Баттенберга (1857–1893). На встрече, устроенной в столице Софии прибывающему из Тырново болгарскому государю, можно было ощутить в полной мере восхищение, переполнявшее каждого болгарина, когда осуществилась болгарская мечта, выразившаяся в образе этого молодого, красивого, стройного человека, с этого момента носившего имя «Александр I, по милости Божьей и народной воле князь Болгарии». Он остановился перед встречающими на окраине города, там, где сейчас находится государственная типография, и, как обычный путник, сошел с фаэтона. Таким образом он целых три дня добирался от Тырново до Софии. В моей памяти до сих пор жив образ красивого мужчины с тонким станом, покрытым дорожной пылью. Он не носил бороды; она сделала его еще более красивым уже спустя годы после восшествия на болгарский престол.