Русское дворянство времен Александра I

В конечном итоге Голицына превзошел М. Л. Магницкий, этот неутомимый «гонитель либералов в сфере образования» и самый ярый сторонник новой нетерпимости. Магницкий заявил: «Слово человеческое есть проводник адской силы философии XVIII в., книгопечатание — орудие ее». Именно Магницкий предложил очень агрессивную систему цензуры, предназначенную в основном для предотвращения угрозы революции, распространяющейся с Запада. К счастью, возобладали другие взгляды. Религиозный консерватор А. С. Стурдза разработал альтернативный закон о цензуре, который, как считалось, отличался от закона Магницкого «мягкостью, терпимостью и отсутствием фанатизма». Так считал современник академик М. И. Сухомлинов, который видел цель цензуры просто в «указании вреда или безвредности книги, а отнюдь не ее критике». Однако ни один из этих двух проектов не был принят, и цензура была в конечном итоге реформирована после замены А. Н. Голицына А. С. Шишковым на посту министра просвещения в мае 1824 года. Составленное им постановление появилось уже в следующем царствовании, 10 июня 1826 года[822].

Г. М. Яценков и «Дух журналов» против цензуры

Опубликованный в 1871 году сборник материалов по истории российской цензуры в период правления Александра I дает представление о случайности применения закона[823]. В качестве примера можно привести ажиотаж, вызванный новым периодическим изданием «Дух журналов», которое начало выходить в 1815 году. Его редактором был Г. М. Яценков, описанный в заголовке недавней статьи о нем как «совершенно обычный русский человек на службе Императора и просвещения»[824]. На самом деле Яценков родился в семье украинского дворянина, но еще мальчиком был отправлен отцом в Москву, чтобы там стать одним из первых учеников в недавно открывшемся при университете Благородном пансионе.

Яценков проработал двадцать лет лектором на философском факультете Московского университета, где его сильные стороны проявились в классических и современных языках и литературе. В 1804 году он был назначен членом петербургского цензурного комитета и, таким образом, начал пятилетнее пребывание в должности цензора. В этом качестве Яценкову нравилось придерживаться характерного для него принципа невмешательства, принимая ряд спорных либеральных решений, которые впоследствии были отменены его коллегами. «Дух журналов» представлял собой дайджест лучших недавних публикаций на политические, социальные и экономические темы в широком спектре европейских периодических изданий, которые стали доступны для российских читателей. К ним относились Journal des Débats, Mercure de France, Hamburgisches politisches Journal и The Edinburgh Review. В нем также воспроизводились статуты и конституции других стран, в том числе Конституция Североамериканских Соединенных Штатов, а также основные выступления российских государственных деятелей, в том числе «конституционная» речь Александра I 1818 года и обсуждавшаяся в десятой главе речь на тему освобождения крепостных малороссийского генерал-губернатора князя Н. Г. Репнина, произнесенная перед дворянскими собраниями Полтавы и Чернигова того же года. Благодаря своей редакционной направленности журнал заслужил репутацию первого в России общественно-политического периодического издания.

Поэтому неудивительно, что на протяжении шести лет «Дух журналов» постоянно враждовал с цензором, что позволило редактору Яценкову продемонстрировать необычную способность сочетать одновременно конфликтующие роли браконьера и егеря. Не осталось незамеченным даже объявление о начале выхода журнала. Оно спровоцировало письмо министра полиции С. К. Вязмитинова министру просвещения А. К. Разумовскому от 23 ноября 1814 года, в котором выражалось беспокойство по поводу заявленных в объявлении намерений журнала публиковать статьи о внутреннем состоянии России, включая «ее большие способности и преимущества, а также некоторые недостатки и злоупотребления». По мнению Вязмитинова, любое подобное намерение было «совершенно неприличным», учитывая, что вопросы такого рода «относятся до попечения самого правительства и отнюдь не могут подлежать суждению частных лиц публично». Он настоятельно призвал Разумовского провести расследование и предупредить цензоров о появлении первого номера этой потенциально подрывной публикации. Разумовский должным образом написал куратору Санкт-Петербургского образовательного округа С. С. Уварову, который приходился ему зятем, приказав при необходимости запретить издание, выговорить цензуре, проявившей недостаточную бдительность, и призвать цензурный комитет внимательно изучить будущие выпуски «Духа журналов».