Русское дворянство времен Александра I

В любом случае относительно немного российских студентов получили какое-либо образование в западных университетах. Фактически, существовали значительные различия в образовательных преимуществах и, как следствие, возможностях карьерного роста, открывавшихся перед дворянскими детьми. Так, граф А. А. Закревский, как мы узнаем от его современников, один из самых выдающихся генералов Александра I, который в 1823 году был назначен генерал-губернатором Финляндии, «отличался большим умом и твердым характером», но почти не получил никакого образования дома или в другом месте и поэтому «весьма плохо знал русскую грамматику». Он, видимо, писал не лучше, чем второкурсник гимназии. «Не знавши или, по крайней мере, плохо знавши русскую грамоту и ни одного иностранного языка, Закревский мог быть министром, дежурным генералом и генерал-губернатором Финляндии!», — заметил один из его изумленных современников[155].

Касаясь вопроса морального облика дворянской молодежи, генерал-майор С. Г. Волконский (р. 1788), член Южного общества декабристов, впоследствии приговоренный к двадцати годам каторжных работ в Сибири, отметил, что по его опыту молодые знатные офицеры редко были религиозными людьми, а многие даже были открытые безбожники. Однако, несмотря на распутный образ жизни, они, по крайней мере, сформировали крепкие дружеские отношения, которые связывали их как со своими полками, так и друг с другом. Дубровин отмечает, что «многие офицеры гордились тем, что, кроме полковых приказов, ничего не читали»[156]. Это печальное хвастовство находит отклик в позиции Н. И. Тургенева о том, что «военная служба в России не требует больших познаний». Он находил, что в армии «[о] продолжении и усовершенствовании образования молодых людей не заботятся совершенно; их спешат поскорее устроить на военную службу, где они в конце концов забывают и то немногое, что успели узнать». В этом причина, заключает Тургенев, «умственного оскудения и невежества дворянства, которые не исчезнут, пока везде будет царить военный дух»[157].

Весьма отличный взгляд на образование кадетов высказывает британский историк Джон Кип, который, напротив, придает этому образованию большое значение. Он считает, что «обучение этих офицеров, вероятно, не способствовало интеллектуальной глубине знаний (или их передаче), имеющих непосредственное профессиональное значение; однако оно действительно заставило их задавать вопросы и обсуждать современные проблемы в допустимых пределах и способствовало развитию у них чувства собственного достоинства. Школы создали не что иное, как новый класс: военную интеллигенцию»[158].

Даже допуская некоторое преувеличение со стороны Кипа и несмотря на сомнения Дубровина и Тургенева, военная служба, без сомнения, была ключом к повышению социального статуса. Как отмечал Экштут, многочисленные войны, которые вела Россия в то время, и особенно в 1812 году, резко ускорили процесс восходящей социальной мобильности, позволив быстро подниматься по служебной лестнице. Он цитирует строки поэта-партизана Дениса Давыдова (друга Пушкина и двоюродного брата декабриста В. Л. Давыдова): «Блаженная была эпоха для храбрости! Широкое было поприще для надежд честолюбия!» Это подтверждается относительно молодым возрастом, в котором можно было получить высшее звание. Например, декабристы А. Ф. фон дер Бриген, П. И. Пестель и П. А. Катенин стали полковниками в 28 лет, А. З. Муравьев и И. Г. Бурцов — в 27, М. М. Нарышкин — в 26, а А. Н. Муравьев — всего в 23 года. Военная служба в первой четверти XIX века была важнейшим каналом социальной мобильности, с которым гражданская служба и близко не могла конкурировать[159].

Выпускник Благородного пансиона при Московском университете В. И. Сафонович в подробном отчете об учебе своего отца отмечал, что дворяне во второй половине XVIII века «неохотно поступали на гражданскую службу, что считалось недостойным их сословия»[160]. Заметным исключением из этого утверждения были братья Тургеневы, принадлежавшие к той группе влиятельных молодых дворян, которые сделали свою карьеру на государственной службе. Их интеллект, уровень образования и связи в обществе обеспечили им быстрое продвижение по государственной службе, так что протеже А. Н. Голицына А. И. Тургенев уже в 30 лет был действительным статским советником и директором департамента. Точно так же его братья Николай и Сергей быстро заняли значительные руководящие должности, что также привело их к тесному контакту с правящими кругами России. Николай, по словам М. А. Корфа, «нося скромное звание помощника статс-секретаря в департаменте государственной экономии, играл довольно значащую роль по связям и влиянию на дела своего департамента, издал очень примечательный для той эпохи „Опыт теории налогов“».[161]