Русское язычество. Мифология славян

Кому трапилось хоч раз у степу гуляти,
То може той и прозвище мое угадати.

Степь часто бывала местом битвы. «Случалось мне, — говорит козак в подписи под его старинным народным изображением, — варить на степи пиво; пили его и турки, и татары, и ляхи на удивление; много и теперь лежит с похмелья от этой пирушки мертвых голов и костей».

Лучалось мини на степу варити пиво —
Пив турчин, пив татарин, пив и лях на диво;
Багато и тепер лежить на степу з похмильля
Мертвих голов и кисток од того весильля.

Степь — предполагаемое место кончины козака. Тот же козак, который рассказывает, как он варил на степи пиво, соболезнует, что если придется ему умирать на степи, то некому будет похоронить его: татарин погнушается, а лях не приступит, разве какое-нибудь зверье стащит в буерак.

Хоча мини не страшно на степу вмирати,
Тильки жалко, що никому буде поховати:
Татарин цурается, а лях не приступить.

Хиба яка звирюка за ногу у байрак сцупить.

Подобно тому в другой песне мать, провожая сына, восклицает: «Кто ж будет глядеть за тобою при смерти, когда ты будешь умирать на степи!»

Як ти будеш на степу вмирати,
А хто ж буде смерти доглядати.

Прекрасная дума об азовских братьях представляет образчик смерти козака на степи не от ран, а от тех лишений и трудностей, которые были соединены с характером степи.

Дорога в песнях носит различные эпитеты: убитая, широкая; большая дорога называется шлях, маленькая тропинка — стежка.

Есть употребительный мотив, который прилагается к песням разного содержания (козацким, рекрутским): «Шли ляхи на три шляхи, а козаки на четыре, а татары покрыли собою поле», —

Ишли ляхи на три шляхи,
А козаки на чотири,
А татари поле вкрили, —

мотив, перешедший в различные песни из одной, относящейся к совместной войне поляков и козаков против татар. В козацких песнях отъезжающий козак просит своих родных, чтобы приливали дорожку — что означает воспоминание (сопровождаемое попойкою) — и утешали его девицу.

Ой приливайте дороженьку, щоб пилом не припала,
Та розважайте дивчиноньку, щоб з личка не спала.

В чумацких песнях ходить по дорогам значит вообще путешествие.

По дорогах ходячи,
Сири воли водячи.

Стежки, протоптанные к окнам хат, показывают, что там есть девицы:

Ой знати, знати, в кого есть дочки:
Топтани стежечки пид виконечки, —

а зарастание стежки — символ разлуки.

По стеженци, куди ходив, трава зеление.

Песок — принадлежность смерти. В одной песне выражается досада таким образом: «Пусть белый песок точит твои вражьи очи!»

Бодай твои вражи очи билий писок точив!

Это значит «чтобы ты умер». Несчастная женщина, томясь в чужой семье, говорит: «Пусть мои глаза точит песок в сырой земле; пусть не кручинит моей головы чужая мать».

Нехай мои чорни очи в земли писок точе!
Нехай мини чужа мати голови не клопоче!

В другой песне жена, ненавидящая мужа, говорит, что ей лучше есть в земле песок, чем ужинать с немилым.

Лучче мини, мати, в земли писок исти,
Ниж из нелюбим вечеряти систи.

Умерший отец, которого в свадебных песнях призывают на свадьбу его дочери, говорит, что он — под тремя замками, и один из этих замков — песок.

Перший замочок — гробочок,
Другий замочок — писочок,
Третий замочок — трава мурава.

В козацких песнях невозможность козаку возвратиться домой сравнивается с произрастанием песку, посеянного на камне и политого слезами: здесь песок избран потому, что он символ смерти.

Возьми, сестро, писку жменю,
Посий его на каменю,
Ходи, сестро, зироньками,
Поливай его слизоньками:
Коли той писок зийде,
Тоди брат твий з виська прийде.

Камень — символ трудности. Девица, которую хотят отдать замуж за немилого, катит камень по следам его и говорит: «Как тяжело катить этот камень, так мне тяжело жить с немилым».

По его слиду каменем поточила,
Ой як мини важко сей каминь точити,
То так важко з нелюбом жити.