Русское масонство

За время, пока увеличивалась численность последователей шведского обряда и образовался правильно организованный союз из трех лож с Великой управляющей ложей во главе их, деятельность братьев Злато-Розового Креста, хоть и оставался только «малый круг», бурно развивалась. Членов ложи Жеребцова насчитывалось 50. Кроме того, по актам французского обряда открылась ложа Палестины 4 марта 1809 года. Отличительным знаком ей был дан миниатюрный золотой меч с вырезанным девизом Pro Deo Imperatore et Fratribus («За Бога, императора и братство») и с наименованием ложи. Меч в масонской символике знаменовал борьбу, защиту невинных и власть ордена судить и казнить изменников. Он напоминал, что каждый масон обязан стоять на страже законности и интересов ордена. Работы начались на французском языке, и вскоре во главе ложи встал граф Михаил Юрьевич Виельгорский, светлая личность, столь богато одаренная, что в оценке его сходятся и друг его, поэт князь Вяземский[343], и масон Ф. Ф. Вигель[344], злой на язык и скупой на хвалу. Благотворитель в самом красивом значении этого слова, меценат, покровитель артистов и ученых, граф Виельгорский сам был «гениальный дилетант» музыки, друг поэтов: «с Жуковским чокался он пенистым бокалом и с Пушкиным в карман он за словом не лез»; царедворец, он «не льстил не праведному» и в «причете придворных умел быть сам собой в чести, и впопыхах не расточал царям слов приторно притворных. Он был Горацием у Августа в гостях». Будучи одним из главарей масонства александровского времени, граф Виельгорский отличался большой ревностью к делам ордена и много работал позднее для союза шведской системы, хотя посвящен был в ложе Палестины. Состав ложи был смешанный – много артистов разных специальностей, военные и гражданские чиновные люди, купцы. Ложей была издана и посвящена герцогу Александру Вюртембергскому песня, положенная на музыку: слова сочинил де Месанс, музыку Боэлдьё[345]. В речах преобладали темы о благотворении и любви к родине. Число членов возросло до 75.

Кружок А. Ф. Лабзина за 9 лет существования возрос настолько, что стало возможным выполнить заветную мечту некоторых особенно мистически настроенных братьев – выделиться в особую группу для занятий по актам теоретической степени Соломоновых наук. Эта степень, составлявшая преддверие, переходную ступень (последнее испытание) к розенкрейцерству, давалась лишь братьям испытанной верности по избранию и указанию высших начальников. Закон гласил: «К сей степени допускаются токмо истинные и старые шотландские мастера и то такие, кои дали достаточные опыты страха Божия, человеколюбия, непорочной жизни и алчности к стяжанию премудрости и познаний»[346].

9 марта 1809 года пять братьев с А. Ф. во главе учредили в Петербурге теоретическую ложу для изыскания премудрости; обет требовал отречения от сует мира и полного предания себя служению целям ордена, не щадя своей жизни.

Деятельность кружка А. Ф. Лабзина выразилась по преимуществу в издательстве. (Подробности издательской деятельности русских вольных каменщиков составляют тему особых статей, почему я ее и не касаюсь вовсе.) Чем более крепло в среде мистиков решение борьбы с фанатиками неверия или с теми, кому все равно, тем более появлялось на книжном рынке книг мистического содержания.

В 1806–1807 годах нарождаются два журнала. Издателями выступают два «ученика мудрости» старой новиковской школы – мистиков, московских мартинистов, А. Ф. Лабзин и М. И. Невзоров. 1 января 1806 года явился первый номер «Сионского вестника», в сентябре того же года последний, ибо журнал подвергся запрещению.

1 января 1807 года в Москве вышел первый номер журнала «Друг юношества». Но он не смог заменить запрещенного «Сионского вестника». Ярко мистической окраски в нем не было, статьи помещались по преимуществу нравственно-религиозные и назидательные. Воспитание «человеков» в любви к христианским добродетелям и гражданским доблестям ставилось целью журналу.

Работы теоретической степени производились и в Москве в доме И. А. Поздеева; в ложе собиралось около 20 человек; точного сведения о дне открытия работ не сохранилось, известно лишь, что в 1809 году теоретическая ложа усиленно работала.

Ложа называлась «К Мертвой Голове», и одним из ее деятельных членов был профессор А. X. Чеботарев. Хотя имя И. В. Лопухина не включено было и впоследствии в списки[347] московских теоретических философов, однако связь его с ними доказывается между прочим рассказом Ф. П. Лубяновского[348] о дружественной связи Лопухина с Чеботаревым, коему он поручил Лубяновского, устроив его на жительство в семье Чеботарева[349]. С чувством глубокой и умиленной признательности вспоминал Лубяновский об отношении к нему этих двух выдающихся московских розенкрейцеров.

Большим влиянием в ложе пользовался друг Поздеева Р. С. Степанов, часто сбиравший братьев на поучительные беседы. По смерти Степанова под портретом его начертано было: