Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX сто

В масштабах эпопеи Пьер — это Муж, Отец в высоком, символическом смысле. Не случайно он является в особом облике во сне Николеньки Болконского: «Николенька оглянулся на Пьера; но Пьера уже не было. Пьер был отец — князь Андрей, и отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, бескостным и жидким. Отец ласкал и жалел его…» В восприятии юного Болконского образ отца сливается и с фигурой его «дяди Пьера». И хотя он неопределен и зыбок, но это та духовная отцовская почва, на которой будет возводиться здание личности мальчика.

Но если Пьер — это Муж, то Наташа — Жена, Мать. Их воссоединение есть воссоединение мира эпопеи, русского мира. Встреча с Наташей в финале «Войны и мира» подвигает Пьера, очистившегося, опрощенного, к делу. Увидев ее и узнав, Пьер чувствует, что теряет свободу, с ощущением которой он жил до сих пор — после плена. Что означает это чувство Пьера — «исчезла вся… прежняя свобода»? Та свобода, которой жил до сих пор Пьер, — это свобода от Наташи, которую она же ему и позволила (отпустила «поводок»), но которая со временем требовала преодоления, прекращения.

Смертельно раненный князь Андрей лишь тогда живет и до тех пор живет, пока его не отпускает Наташа, пока не прекращается любовь к ней, к конкретному живому человеку. Выход за пределы такой любви — шаг к «любви вечной», любви к божеству. И это есть смерть для Болконского. А любовь Наташи есть жизнь.

С любовью к Наташе, с ее любовью, с ней самой к Пьеру возвращается полноценное ощущение жизни, необходимость движения, дела, а значит, и благодатной зависимости от любимого человека как судьи. Пьер становится самим собой полной мерой. Очищается. «Он сделался какой-то чистый, гладкий, свежий; точно из бани… морально из бани…» Моральное очищение Пьера готовилось Бородинским сражением (куда «послала» его, конечно, Наташа), равно как и пленом. И после этого он пришел к ней таким, каким она безотчетно хотела его увидеть после испытаний, — Мужем и Отцом.

Так же важен и момент узнавания Пьером в Наташе своей суженой. Это, как мы помним, происходит уже в момент возвращения героя после плена. Эпизод разворачивается в психологически точном описании, но вместе с тем имеет глубокий социально-культурный смысл, уходя корнями в обрядово-мифологическое прошлое человечества. Вначале Пьер Наташу не узнает, принимая Ростову за компаньонку княжны Марьи, но чувствует, что этот человек не помешает их разговору с княжной. Наконец, Марья называет имя неузнанной женщины — Наташа. Лицо Наташи восстает из беспамятства небытия, пробуждается и для себя, и для Пьера: «И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, — улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастьем…»[590]

Это трудное воскрешение после испытаний войной и пленом. Пробуждение после временной смерти Пьера и Наташи, но уже другими — Мужем и Женой. Пьер, конечно, не мог забыть Наташу. Но как женщина, как будущая мать и супруга она умерла в Андрее. Пройдя через испытания смертью, она стала другой, неузнаваемой для Пьера. Пробуждаясь, оживая благодаря возвратившемуся из своих (но и общих для них обоих) испытаний Пьеру, она и сама возвращается к своей изначальной, супружеско-материнской сути, но в новой ипостаси. Теперь они не свободны друг от друга: «…что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя».

Пьер слушает Наташу как дитя — «с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слез». Следующий этап узнавания-сближения начинается почти с отчуждения: «Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку…»[591] Короткие, рубленые фразы, ритуально-механические жесты слуг, холод материи довершают образ холодно-напряженной атмосферы происходящего. Но стоило княжне Марье произнести будничное «Вы пьете водку, граф?», как разошлись «тени про шедшего».

Существенно, что в эпизоде эпического сближения Наташи и Пьера — символа возрождения русского мира — воскресает и князь Андрей. В финале эпизода Наташа говорит Марье: до сих пор, до Пьера, они избегали говорить «о нем», о князе Андрее, боясь своих чувств, и так забывали о нем. Ведь в этом умалчивании «молчал» и Андрей, оставаясь мертвым. Возвращение Пьера, возрождение его и Наташи есть одновременно и возрождение, возвращение к жизни и князя Андрея. Он восстает из мертвых для объединения живых действенной памятью о себе.