Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX сто

Вспомним сцену символического воскрешения Андрея в рассказе Наташи, а затем в появившемся перед Пьером сыне Болконского — Николушки. Вначале Наташа рассказывает о своей встрече с Андреем, о его смерти. Пьер слушает Наташу, но думает уже не об Андрее, а о Наташе. Он жалеет ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая. Ее страдание — мучительное возрождение Андрея и одновременно не менее мучительное разрешение Наташи от этих «родов». Марья слушает Наташу, сморщившись от желания удержать слезы. Она слушает «в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей». Здесь важно и то, что в первый раз, и то, что это история любви. Здесь начало любовного воскрешения Болконского в душах его родных и близких, в семье — здесь и его воскрешение для русского Мира и Дома.

Наташа начинает свой рассказ тихо и медленно, но потом все более воодушевляясь. Ростова больна еще и чувством вины перед Андреем. И эта ее исповедь есть очищение, своеобразное покаяние. Трудности, которые она испытывает, исповедуясь, есть трудности именно освобождения, преодоления себя самой. Рассказ ее «мучительный и радостный». Наташа «говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.

За дверью послышался голос Десала, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.

— Да вот и все, все… — сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и со стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.

Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.

Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.

Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну»[592].

Так происходит чудо воскрешения. Явление Николушки, который идет навстречу Наташе, бегущей к двери, — это, по сути, явление Андрея в новой ипостаси. Не случайно ведь затем Пьер узнает в мальчике своего друга. И здесь же воскрешение Наташи, стремящейся навстречу Николушке-Андрею. Удар о двери — удар о стену смерти, которую ей все-таки удалось преодолеть, преодолеть со «стоном не то боли, не то печали».

Во время повествования Пьера о своих злоключениях Наташа вместе с Безуховым переживает его прошлое, погружается в его жизнь. Она понимает не только то, что он хочет сказать и говорит, а даже то, что он хочет, но не может выразить словами. Благодаря Наташе для Пьера его рассказ — не просто возвращение к событиям прошлого, но переживание их в новом для него значении. Пережитое приближает его к Ростовой, подготавливает их будущий брак, пропускает сквозь плоть Природы и наполняет духом Истории. Рассказ Пьера — та минута, когда он и Наташа находятся в высшей точке духовного взаимосоприкосновения и слияния. Наташа «не упустила ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера…»[593]

Пытаясь осмыслить замысел толстовской эпопеи, можно предположить, что ее итог — в конструировании утопической цели, к которой должен двигаться русский мир. Цель эта — семейное единство нации, установленное на естественном фундаменте из сочетания мужского (Пьер) и женского (Наташа) начал. Первое осуществляет себя в постижении «народной мысли» (крестьянской мысли в облике Платона Каратаева, в частности), в то время как второе есть выражение природной жизнепорождающей материнской силы России.

В 1870-е и последующие годы Л. Н. Толстой будет продолжать нащупывать эту цель, в частности искать образу брачного сочетания мужского и женского начал новое выражение, новые формы и попытается воплотить их в «семейном романе» «Анна Каренина». И роман этот, кстати говоря, возникнет в те же годы, что и психологический роман М. Е. Салтыкова-Щедрина о духовно-нравственном распаде семьи дворян Головлевых. В «семейственном» романе Толстого также анализируются разные варианты распада семьи, в том числе и в результате превращения любви в страсть как ее аномальную форму. Вместе с тем в романе Толстого второе после Анны центральное место отведено во всех отношениях нравственно стойкому и совестливому помещику Константину Левину, ищущему модель идеальной семьи, равно как и путь сотрудничества с крестьянином, а значит, и к единению русского Мира и русского Дома.

Глава 7. Демократическая интерпретация русского мировоззрения. Пути становления «мысли народной» в поэзии Н. А. Некрасова и у писателей «народнической ориентации»