Русское слово в лирике XIX века (1840-1900): учебное пособие

Серебряный тополь, мы ровни с тобой,
Но ты беззаботно – кудрявой главой
Поднялся высоко; раскинул широкую тень
И весело шелестом листьев приветствуешь день.

Кудрявый мой тополь, с тобой нам равно тяжело

Склонить и нагнуть перед сплою ветра чело…
Но свеж и здоров ты, и строен и прям,
Молись же, товарищ, ночным небесам!

1847

Поэт использует стилистический прием олицетворения. Стихотворение написано в форме диалога с тополем, что подчеркнуто риторическими обращениями к нему. Персонифицированный образ помогает воспеть способность к противостоянию с судьбой – с внешними и неодолимыми, казалось бы, силами.

А.А. Григорьев особенно любил парадоксальные повороты мысли и оксюморонные формы высказываний. Например, в стихотворном послании к А.Е. Варламову: «Быть может, оба мы равны / Безумной верой в счастье муки…» или в начальных строках в стихотворении «Обаяние» (1843):

Безумного счастья страданья
Ты мне никогда не дарила,
Но есть на меня обаянья
В тебе непонятная сила.

Не всем поэтам и читателям 40-х годов было доступно такое «испытание сердец гармонией» (по выражению Блока), но в среде символистов и поэтов Серебряного века эти строки были высоко оценены. А.А. Блок писал: «Дело поэта не в том, чтобы достучаться непременно до всех олухов; скорее, добытая им гармония производит отбор между ними, с целью добыть нечто более интересное, чем средне-человеческое, из груды человеческого шлака»[47]. А.А. Григорьеву удавались описания мотивов страдания, тоски и сомнений. Как выдающийся поэт города он сумел создать незабываемый образ Петербурга.

ГОРОД

Да, я люблю его, громадный, гордый град,
Но не за то, за что другие;
Не здания его, не пышный блеск палат
И не граниты вековые Я в нем люблю, о нет!
Скорбящею душой Я прозираю в нем иное —
Его страдание под ледяной корой,
Его страдание больное.
…………………

1845

Это стихотворение получило высокую оценку в отзыве рецензентов, и в частности, в отзыве В.Г. Белинского. А.А. Григорьев в своем творчестве улавливал «веяния жизни» и оставил нам впечатляющие художественные образы своего времени.

Вместе с поэтами рефлективного направления дебютировал в 40-е годы XIX в. еще один прославленный лирик романтической поэтики – Алексей Николаевич Плещеев. Он чувствовал свое родство с поэтами рефлективной школы. Плещеев писал поэту С.Я. Надсону 20 января 1883 г. о том, что П.И. Вейнберг, читавший доклад о русской поэзии и коснувшийся творчества Плещеева, «отлично подошел к теме, соединив меня в своей характеристике с Огаревым»[48]. Уже в первом сборнике стихотворений А.Н. Плещеева, вышедшем в свет в 1846 г., определились основные темы и мотивы его творчества. Содержанием лирики этого поэта стал анализ психологического состояния человека с его особым отношением к жизни и природе.

Только природе страданья незримые
Духа дано врачевать! —

Певец диссонансов и человеческих страданий, Алексей Николаевич писал элегии и медитативные лирические зарисовки, создавая контрастные параллели между миром природы и душевным миром человека. В этом отношении характерно такое его стихотворение:

БЕЗОТЧЕТНАЯ ГРУСТЬ

Ночь весенняя прохладна.
Ароматна и ясна;
В небе чистом тихо светит
Серебристая луна,
И лучом она лобзает
Грудь холодную реки;
За рекою слышны песни
И мелькают огоньки.

Грустно мне! Тоска на сердце

Безотчетная лежит,
По щеке слеза бежит!
Вот луну сокрыли тучи —
Огоньков уж не видать…
Стихли песни… Скоро ль, сердце,
Перестанешь ты страдать!

1844