Русское зазеркалье (двуязычная версия)

…Лондонский кэб — прекрасная вещь. (Раньше я им никогда не пользовалась: не было случая, да и дорого.) Выглядит он, как всем известно, словно легковой «универсал», но не все знают, что диван для пассажиров размещается у самой задней стенки салона, так что внутри по-настоящему просторно. И да, в московских такси частенько играет русский шансон или какие-нибудь «Самыи прекрасныи чо-орные глаза, чо-орные глаза…» (по крайней мере, так было три года назад — понятия не имею, что модно сейчас, мир ведь так быстро меняется…). Внутри этого кэба тоже негромко звучало радио: Classic FM. Я не стала уточнять, было ли это личной просьбой сэра Гилберта или нам просто повезло с водителем.

[Сноска дальше.]

— Can you guess the composer? — шутливо спросил баронет, увидев, что я прислушиваюсь.

— Elgar? — предположила я.

— Mais oui, Chanson de matin by Edward Elgar. Proud of you.

— Very soothing — exactly what I need now.

— I guess so.

— Sir Gilbert, please forgive my being somewhat slow in thanking you.

— Please, Ms Florensky, we shouldn’t mention it! — это было сказано даже с каким-то неудовольствием.

— No, I do mean it! — запротестовала я. — You stood up for me in a very chivalrous manner—I don’t like the word ‘chivalrous,’ by the way, it seems very lightweight—in a very courageous manner, I say.

— This is not real bravery, my dear, not the sort of bravery one dies with in a battlefield.

— I believe we all have different battlefields in life. Once again, I ask you: what makes you do this for a total stranger?

— You are not a ‘total stranger,’ Alice, not anymore, please don’t put it this way. You know, I am supposed to stand up for the staff members of the institution of which I am the nominal head. All right, if you insist, — сдался он. — You remind me of my… my ‘significant other’ who passed away last year. His name was Alistair, by the way. Now, does it sound very… improper to you, an Orthodox Christian as you are?

Я задумалась, решив, что на честность нужно отвечать честностью. Так ли уж и правда это скверно? Медленно я помотала головой:

— No. There are exceptions to every rule, and I simply prefer to see you as an exception, — повинуясь внезапному импульсу, я вдруг захотела ему рассказать анекдот о Чайковском от армянского радио, дескать, «мы любим его не только за это», но сдержалась.

— Thank you, relieved to hear that. Besides, I do think that you are an excellent lecturer; I am interested in what you talk about as much as in your enigmatic personality. And now, I would recommend you a very nice place where they serve Russian cuisine. Is Russian cuisine a good option?

— Sir Gilbert, — вдруг решилась я, — may I ask you a special favour?

— Anything you like, dear.

— Can we please have a long conversation after the lunch?

— Not that I have much time today…

— Instead of a lunch, then? I… I think I have things to share with you.

— Bah! So you are not hungry, then?

— I am terribly hungry, but I am ready to sacrifice my lunch for the sake of a long talk.

— We are chatting anyway.

— I would prefer a really calm place, but… forgive me, — вдругсообразила я, — you must be hungry, too! It was tactless of me to ask you for a conversation, so can we just…

Сэр Гилберт очень внимательно, долго посмотрел мне в глаза, так что я стушевалась, беспомощно улыбнулась, отвела взгляд. Он, между тем, склонившись к микрофону интеркома, нажал кнопку и попросил водителя со всеми приличествующими любезностями и извинениями отвезти нас к Speaker’s Corner. Пункт назначения, вдруг сообразила я, садясь в такси, без крайней нужды не меняют, это неприлично, так что уж если английский баронет пошёл против приличий, значит, воспринял мою просьбу всерьёз. Боюсь, я его разочарую…

Через пять минут такси высадило нас у Уголка Оратора. Не спеша мы пошли по одной из дорожек. Я люблю Гайд-Парк, поняла я: за его лаконизм, за огромность его густых деревьев, за его полупрезрительный отказ притворяться тем, чем он не является. Сэр Гилберт меня не торопил, а я не спешила начинать. Но вот сыскалась скамеечка, наконец. Не сговариваясь, мы присели на неё. Сэр Гилберт, закинув ногу на ногу, сплёл пальцы на колене и весь обратился в слух. Я набрала воздуху в грудь — и начала рассказывать.

Я рассказала всё моё позавчерашнее путешествие в Нижние Грязищи, от начала до конца. Когда я волнуюсь, я перестаю говорить по-английски хорошо: простейшие слова, которые в другой момент мне обязательно бы пришли в голову, вдруг куда-то улетают. Мой покровитель меж тем слушал меня очень терпеливо, ни единого слова ни сказав, и только когда понял, что я — несколько сумбурно — закончила, произнёс:

— What you told me sounds incredibly interesting.

— Does it sound—sane? — уточнила я жалким голоском. — Because I am terribly afraid it doesn’t.

— Dear, how am I supposed to know that? — юмористически отозвался мой собеседник.

— I agree—because you are not a psychopathologist, Sir Gilbert, — самоуничижительно признала я.