Русское зазеркалье (двуязычная версия)

— No, I am not, neither am I someone like this ridiculous Frenchman who interprets Leo Tolstoy’s ontological shock in terms of psychopathology and whose name I happily forgot. I don’t think that you are a psychopath, my dear.

— Who am I, then?

— A psychonaut. A mystic, maybe.

— A psychonaut, — повторила я за ним не очень убеждённо. — So this is how it is called. Why has it happened to me who never was a psycho… a psychonaut of any sort?

— Do you remember your famous literary forerunner and what she was doing before her journey through the looking-glass?

— You mean that she, too, fell asleep sitting in an armchair close to a fireplace and a mirror? — догадалась я. — So there must be something in this combination—maybe the emission of carbon dioxide from burning firewood, or light polarised by the mirror, or who knows what else—that opens up our perception of… of other realms, or worlds, or whatever we call them?

— Yes, provided the travelling psychonaut also reads a text to herself, the way Carroll’s protagonist did both times, and that she is called Alice.

— You must be joking, Sir Gilbert.

— No, why? You see, I often fall asleep in front of a fireplace in my estate in Essex, but I have never ever travelled to any of these realms created by the collective unconscious of our nation that were so brilliantly described by Mr Carroll, by Rev. Dodgson, that is—I guess they underwent some changes over these two centuries. Do you know why? Because I am not an Alice!

Я не могла понять, шутит он или говорит серьёзно. Как и час назад, сэр Гилберт, похоже, говорил вполне серьёзно, а если улыбался, то только из вежливости.

— Why didn't I go to those places she visited but went to this dismal Russian purgatory instead? — пробормотала я, продолжая сомневаться.

— Because you are Russian, dear! Do you sort of struggle to accept this fact?

— No, I don’t—and yes, it is obvious, — согласилась я.

— Do you know what I suggest that you do? I think you must risk another journey.

— And another, and then yet another.

— That would depend, but—would you promise me to keep me informed about how it unfolds? By email, at least.

Я, подумав, кивнула:

— Certainly—given that you are interested.

— I am extremely, extremely interested in everything that you shared with me today, my dear Alice; please don’t see it as just a figure of speech; and thank you for regarding me as a friend with whom you can share such things, — серьёзно ответил сэр Гилберт. — Now, can I give you a lift home?[8]

Он, впрочем, так и не успел отвезти меня домой, потому что ему позвонили, и в его расписании обнаружились срочные дела. Странно, а я думала, что аристократы ничего не делают, только шатаются по вернисажам и званым обедам, а в оставшееся время сидят в своём поместье перед камином да потягивают кларет из бокала… Однако вызвать мне кэб он успел, и даже успел его оплатить. Я не стала возражать, правда, шутливо поменяла ему на то, что он сорит на меня деньгами — сэр Гилберт тоже чем-то отшутился. Мы тепло попрощались.

Эх, как же я дошла до жизни такой, что оказалась в чужой стране одна-одинёшенька, а единственный человек, кому могу здесь выговориться, — это немолодой гомосексуалист? Чудны дела твои, Господи…

Кэб по причине ремонтных работ в центре ехал долго, и у меня было время вернуться к своим воспоминаниям.

* *

Православная женская гимназия в областном центре оказалась, против ожидания, не таким уж «кислым» местом, какой я её вначале воображала, будучи, правда, заранее согласной на всё что угодно, лишь бы прочь из Лютово! То есть да, с внешней точки зрения всё было вполне предсказуемо и тоскливо: длинные унылые коридоры, высокие сводчатые потолки, высокие окна с широченными подоконниками, на которых вы, на ваше усмотрение, могли с подружкой сидеть хорошим весенним деньком, обмениваясь секретами, или стоять в полный рост глухой осенней ночью, думая, не шагнуть ли из окна третьего этажа. Третьего — потому что спальни были на третьем этаже: полуказарменного-полубольничного типа, по шесть, восемь, а где и по двенадцать коек в одном помещении, для личных вещей имелась прикроватная тумбочка. Общежитие, кстати, предоставлялось только иногородним. Спальни занимали почти весь третий этаж (в конце коридора — туалеты, душ и прачечная), классы и огромный актовый зал — второй, на первом находились гардероб, столовая (тоже немаленькая), учительская, кабинеты завучей и директора, медкабинет, библиотека, комната отдыха (в лучших традициях воинской части или советского санатория: телевизор и кресла по периметру), общая кладовая, кладовка для лыж, каморка дяди Паши, рабочего по обслуживанию здания. Ах да, забыла: имелась ещё домовая часовня, точнее, целый домовый храм: на третьем этаже, по центру здания, в башенке (или верней назвать её мезонином?), предусмотренной именно для домового храма при самой постройке здания лет сто назад. Я любила там бывать вне служб: вне служб там почти никогда никого не было.