Русуданиани

Рассказ хозяина все нам открыл, но мы ничего не сказали в тот вечер. Отправился наутро наш предводитель на кухню, застал там беглеца и спросил его: «Как могло случиться, что ты потерял столько слуг и груза?» Он отвечал ему: «Счастье отвернулось от меня. Расставшись с вами, мы заблудились, то вверх шли, то вниз, блуждая в поисках дороги. Не набрели мы ни на человеческое жилье, ни на живую душу. Некоторые из спутников моих погибли, другие пропали. Иного выхода не было — принялись мы есть падаль. Пока были у нас лошади, верблюды и мулы, мы еще кое-как питались. Но вышел весь скот, погибли люди, и я остался один. Забрел я в глубокий овраг, такой, что глазом не охватишь. Шел, пока в ногах была сила. После сорока дней полз на четвереньках, как животное. Кормился травой и кореньями, росой смачивал губы, ничего иного во рту не держал. Бог смилостивился надо мной, и я добрался сюда. Когда вы прибыли, я сразу узнал вас, но стыдился показываться вам».

Выслушав его рассказ, я подошел к нему и упал ему в ноги, попросил прощения у него за то, что он перенес из-за меня столько испытаний. «Ведь если бы не мои слова, не повздорил бы ты с товарищами, — сказал я ему, — не пришлось бы тебе столько страдать».

Отвечал он мне: «Не твоя в том вина, а пострадал я из-за своего упрямства, если бы я тебя послушался, не приключилось бы со мной всего этого».

Поднялся я с рассветом, пошел к нашему хозяину, дал ему тысячу плури тайно от остальных и попросил отпустить повара: «Хочу доставить его на родину живым». Тот обрадовался и дал свое согласие. Передал я нашему предводителю коня, оружие и подобающую одежду с такими словами: «До сего дня по моему неразумению ваш товарищ считался пропавшим, ныне, раз господь оказал такую милость и я повстречал его живым, поднеси ему этого коня, оружие и одежду, чтобы с миром добрался он до дому».

Порадовал я наставника своего скромностью и добротой. Велел он мне: «Сынок, ты сам ступай и приведи его». Пошел я, отвел его в баню, обрядил, как ему подобало, посадил на коня и привел к товарищам. Вернулись мы благополучно на родину, разошлись по своим домам. Меня доставили к моему отцу искушенным в науках. Пребывал я в своем царстве, но не покидала меня тревога о юном царевиче.

Как сосчитал я, что миновало четырнадцать лет, упросил отца отпустить меня: «Негоже мне так долго дома сидеть, пойду я к наставнику своему». Снарядил меня батюшка, как подобает, и с почетом отправил в путь. А я не к наставнику своему направился, а к городу царя бедняков Нодара. Шел я долго и наконец прибыл туда. Узнав о моем приходе, царь обрадовался и тотчас призвал меня к себе.

Здесь сказ о том, как Гив увидел Гварджаспа

Когда я пришел, государь восседал на престоле и по правую руку от него сидел безбородый отрок, чья красота поразила меня. Походил он на венценосный кипарис. Глаза его [быстротой и проницательностью взгляда] могу я уподобить только бегущему джейрану или боевому соколу, готовому к нападению. Шея и грудь его походили на высокую гладкую скалу. Плечи и руки мощью были подобны платану, а ловкостью — льву. Сидящий, походил он на высокую башню, обнесенную оградой, на ногах стоящий — головой достигал облаков и доблестью был равен тигру, изготовившемуся к прыжку.

Удивился я и поразился таким достоинствам юноши, склонившись царю, подошел я к царевичу, но он опередил меня, сбежал с престола и обнял меня. Я приложен к его руке, он же назвал меня своим братом. При виде меня царь немедля сообщил мне: «Это мой сын, и он таков, как ты предсказывал, но что дальше с ним будет, не знаю». Благословил я царя и молвил: «Да не коснется его дурной глаз и сердце завистника! Такому богатырю, охраняемому господом, не повредят ни колдовские чары, ни кровные враги».

Царевич так полюбил меня, что ни на миг не расставался со мной: ни на охоте, ни на пиру, даже отдыхая, он не отпускал меня от себя. Расспрашивал меня о разных странах, о том, что случалось с путниками в дороге. Не отлучался от царевича и соловей: то на одно плечо сядет, то на другое, щебечет, ни есть ему не дает, ни пить, ни в мяч играть, ни охотиться. Все торопил он его, оказывается, пускаться в путь, но царевич не хотел расставаться с родителями и не слушал соловья.