Рутина

Я сижу на подоконнике в наблюдательной палате, читаю книгу «Дзен и искусство ухода за мотоциклом». Она удивительная, никогда еще не испытывал такого родства с автором – парень настоящий псих, как и я. Но притом это совершенно нормальный человек, честный искатель смысла, тупой и скучный зануда. Странно, что эта книга не попадалась мне в руки прежде. Много о ней слышал, но не притрагивался. Из-за зилаксеры – неусидка. Я могу прочитать лишь абзаца три-четыре, сидя в одном положении, потом начинаю ходить мимо коек с лежащими на них пациентами. Но я уже наловчился, читаю на ходу, не обращая внимания на движение декораций. В углу сидит Сатана, парень северокорейского происхождения. Вчера он обмазал стену и постель своим говном, после чего ему вкололи лошадиную дозу транквилизаторов. Он все еще как пьяный.

– Женечка, обними меня, – говорит Сатана.

– Сатана слабак, – отвечаю я и посылаю ему воздушный поцелуй, не отрываясь от чтения.

Как же он меня достал. Но вчера я перепугался, когда этот узкоглазый маленький гаденыш прочитал мои мысли и как-то стал угадывать номер моего телефона. Не каждый день сталкиваешься с такими трюками.

– Же-э-нь, я хочу с тобой поцеловаться, – тянет Сатана, хихикая. – Потрись хуем о мое лицо, Женя.

– Кан, ты еще укол захотел?! – кричит санитар из коридора.

– Да ладно, – вступаюсь я. – Он сегодня вроде спокойный. Пусть мечтает.

– Гомосек маленький, – тянет санитар.

Выхожу в длинный коридор, иду с книгой. Вчера я заорал на Сатану, что здесь, на святой Руси, его прихваты не сработают, нашу силу духа ему не сломить. На самом же деле сильно труханул – когда он угадал пять цифр подряд. Мне показалось, что, если он назовет все цифры моего номера, как бы произнесет мое тайное имя, моя душа будет навеки принадлежать ему. Интересно, как он угадывает мысли, откуда у него такой дар? Может быть, когда ты столько лет проводишь в подобном заведении, уже начинаешь чувствовать эти невидимые нити, связывающие человека со вселенной, предугадывать движение каждой души. Вот и я каким-то образом сейчас чувствую, что скоро придет Даша. Поэтому скоро возвращаюсь на подоконник и смотрю на дорожку, ведущую к отделению. Так и есть: замечаю ее и музыкальную продюсершу Сашу Дронову. Идут. На Даше юбка, и я сразу думаю о возможности секса. Может быть, удастся провернуть здесь, что может быть романтичней? Я так давно мечтаю об этом.

Пока они обойдут отделение, поднимутся, пройдут через охрану и окажутся в комнате для посещений, как раз успею не спеша покурить.

Выдыхаю дым через решетку на окне туалетной комнаты. Видно пациентов, что на принудительном лечении. У которых жесткие сроки. По сути, у нас тоже лечение принудительное, просто тебя отпускают без юридических проблем. Принудительные могут гулять за решеткой по несколько часов, сроки пребывания у них дольше, но и режим мягче. Один разделся по пояс, ловит лучи, разглядывает свое туловище как идиот. Другой играет на лавочке в шахматы сам с собой. Санитарка вяжет детские носки, сидя у поддона с сигаретами. Вроде бы и счастлив от этого предчувствия жизни, которое дала больничка, но, конечно, надеюсь, что уже через неделю покину заведение. Даша вернулась ко мне, нашла работу, приезжает ко мне раз в два-три дня. Неужели у нас все наладится? Ей приходится ездить по два часа из Петербурга, но она не капризничает. Может, повзрослела.

Сколько раз мы проходили через это – хватит. Я не хочу, чтобы мы расставались, больше никогда. Жду у входа в комнату посещений.

– Привет.

– Привет.

Обнимаю Дашу, Сашу Дронову. Проходим. Негласное правило: если к кому-то приходят гости, остальные больные выходят из комнаты. В другое время здесь можно смотреть DVD, играть в карты и нарды, читать книги, просто проводить время на диване и в креслах. Пока я держу Дашу за руку, она что-то рассказывает о своей работе – официантка в кафе «Троицкий мост». Тут же и гостинец оттуда: лучшее в мире соевое мясо.

Саша Дронова раскрывает ноутбук.

– Открой, пожалуйста, «все включено».

Мы правим структуру некоторых песен, которые она сейчас делает для группы макулатура. Мне тут хорошо пишется. Я подключаю айпод шафл к ее ноутбуку, скидываю обновленные версии минусов. В принципе, работа на сегодня на этом закончена. Даже как-то неловко перед Сашей Дроновой, что ей пришлось ехать в такую даль. Даша сидит у меня на коленях, я целую ее в шею, дышу ее кожей.

– Понятно, – говорит Саша Дронова. – Вам по ходу надо остаться одним.

– Можешь постоять на стреме? – спрашиваю я.

Даша протягивает:

– На стреме? Что это значит?

– Конечно, босс, – отвечает Саша Дронова.

Волнуюсь, руки дрожат от предвкушения. Щекочет в груди. Это сцена из фильма. Я снимаю трусики из-под Дашиной юбки, ныряю под подол. Но камера не следит за нами, оставив все сокровенное за кадром, – план на Сашу Дронову. Оператор снимает ее, провожает.

Саша Дронова выходит в коридор, а там – бэкстейдж, съемочная площадка. Вместо больничного коридора – буфет в павильоне, приборы, команда. Продюсер – пусть это будет камео, Рома Каримов в роли самого себя – спрашивает у Саши Дроновой:

– Че там у них, как дубль?

– Вроде хорошо, – она пожимает плечами.

Рома подходит к плейбеку, смотрит, как я сосусь со своей женой Дашей Фиш. Понятия не имею, кто там уже кого играет. Не разбираюсь в современных актерах. Рома Каримов ворчит:

– Зачем я ввязался в эту хуйню? Мне кажется, все эти съемки он затеял для того, чтобы у него просто опять хуй встал на жену. Я уже сам не понимаю, то ли я в его ебанутой голове, то ли в его ебанутом фильме. Кто тут что ставит, что играет, где кончается его бред!

Этого всего нет, этого всего не будет. Некоторые мечты не осуществляются, некоторые иллюзии незачем воплощать. Даже если я это четко вижу, надо выкинуть из головы. Я отдаю себе отчет, что есть одна референтная реальность. В ней я целую лучшие на свете губы, трогаю идеальную небольшую грудь, сжимаю в объятиях маленькое любимое тело. Оказываюсь в нем – есть страсть, но нет отвращения.

Одновременно горячо и прохладно.

Тесно и свободно.

– Да, – говорю я. – Даша.

Она в ответ произносит мое имя.

Собираюсь кончить в нее, чтобы она залетела.