Рутинер

Я пристроился рядом, огляделся. Туман на поле был не слишком густым, но даже так строения монастыря не просматривались, лишь белело в ночи несколько неровных пятен, отмечавших костры пикетов. Впрочем, обольщаться столь небрежным несением караульной службы точно не стоило, ландскнехты — ребята тертые: они и секреты могли выставить, и патрули в поле выпустить. Опять же — ищейки…

— Двинули, — шепнул я, и, пригибаясь, мы побежали в сторону монастыря.

Старались не шуметь и потому не спешили, да еще земля была неровной, то и дело под ноги попадались скрытые травой рытвины и кротовины. Я не до конца вышел из транса, и сознание плыло по самой поверхности эфирного поля, отслеживая возможные магические ловушки. От перенапряжения понемногу начинала кружиться голова, но дело того стоило: первым сигнальные чары заметил именно я.

Просто обратил внимание на полосу чуть более светлого тумана и вскинул руку, а затем нырнул в незримую стихию чуть глубже, дабы в подробностях разглядеть преградившее нам путь плетение. То оказалось не самым сложным, но исполнено было при этом вполне мастеровито. Удивило только, что жгут протянутых над землей чар выглядел очень уж неряшливо — его словно измочалило колыханием эфирного поля; именно утечка энергии и подсветила туман, позволив заметить заклинание с расстояния в две дюжины шагов.

— Не обойти, — вынес вердикт маэстро Салазар и досадливо поморщился, что проделывал всякий раз после слишком уж пристального изучения незримой стихии.

— И не нужно, — сказал я. — Проползем понизу. Только двигайтесь строго за мной — нужно держаться подальше от узловых точек. Не удается разобрать их плетение, могут быть сюрпризы.

Преодолеть магическую охрану и в самом деле оказалось просто, благо рассчитана она была больше на обделенных даром истинного зрения простецов и азартных одаренных, которые просто не могут пройти мимо чужих чар, не попытавшись их обезвредить.

Мы же распластались на траве и проползли под негромко гудящим жгутом едва различимого мерцания; волосы на затылке встали дыбом, но и только — сигнальные чары на нас не отреагировали. Двинулись дальше и чем ближе подбирались к ограде монастыря, тем менее густым и насыщенным становился туман. Здесь он стелился над землей настоящими слоями, и если ноги так и терялись в молочной белизне, то обзор заметно улучшился, стали различимы очертания монастырских стен и высившегося за ними храма.

И тут начала легонько подрагивать под копытами земля, заскрипела упряжь, донеслось фырканье лошадей. Мы немедленно присели и вжались в неглубокую рытвину, распластались в траве. Марта на волю случая полагаться не стала и накрыла нас мороком. Незримая стихия лишь легонько дрогнула в такт тихому выдоху ведьмы, и все успокоилось, разве что молочная белизна вокруг стала чуть гуще, нежели мгновение назад.

Патруль проскакал в дюжине шагов. Разглядеть получилось только лошадиные бока и ноги наездников, все остальное потерялось в туманной пелене, словно мы наблюдали за кавалеристами из-под воды. Нас не заметили, да заметить и не могли, и все бы ничего, но из темноты вдруг принесло ищейку.

Здоровенная псина бежала вслед за лошадьми, рыская из стороны в сторону, один из таких зигзагов и привел ее к нам. Шерсть на затылке зверюги враз встала дыбом, и Микаэль подался вперед с кинжалом в руке, но Марта опередила бретера и что-то негромко шепнула. Ищейка сразу растеряла всю свою настороженность и радостно завиляла обрубком хвоста, а стоило только прозвучать требовательному свисту, без промедления устремилась к хозяину.

— Ведьмы! — проворчал маэстро Салазар, вытирая выступившую на лбу испарину.

Я приложил палец к губам, крутанул четки, наматывая их на запястье, поцеловал святой символ и вновь побежал к монастырю, остальные устремились следом. Морок Марта развеивать не стала, и весь мир словно смазался, но зато и мы даже для самого остроглазого и бдительного наблюдателя, сколько ни вглядывался бы он во тьму, смотрелись сгустками тумана, а то и вовсе не смотрелись абсолютно никак. Мне было недосуг разбираться, какой именно эффект предусмотрела ведьма.

Перескочив через неглубокую канаву, я прижался спиной к невысокой ограде и ощутил, как подрагивает, будто бы в такт чьим-то словам, ее неровная каменная кладка.

— Подсади! — потребовал я, уперся носком сапога в сцепленные пальцы бретера и резко выпрямился, ухватился за край не слишком-то высокой стены. Подтянулся, оглядел пустой темный двор и уже безбоязненно влез на шершавые камни, затем протянул руку Микаэлю.

Когда тот устроился рядом, мы втащили к себе Марту и осторожно спрыгнули вниз, затаились в глухом закутке у стены какого-то амбара. Монастырское подворье было погружено во мрак, лишь из высившегося на другой его стороне храма через цветные витражи помаргивали отблески свечей и лампад. А еще оттуда с непонятной закономерностью вырывались, корежа своей мощью незримую стихию, отголоски святости. Словно кто-то собрал всю ее с Зарьиной пустыни, запер внутри церкви и не давал хлынуть наружу.