Рыба на мелководье

– Да где эта вишня? – возмутился Тнайт вслух, и тут его взгляд упал на старое скорченное деревце, растущее в самом дальнем закутке сада. Оно заросло сорняками так, что Тнайт даже не посмотрел на него. "Думаю, один мастер Ротерби видит прекрасное в старости", – заключил Тнайт и подошёл к дереву. У торчавших из земли высохших корней он обнаружил увесистый ключ.

В доме Тнайт не заметил ничего странного. Старые накидки висели на стене, дожидаясь хозяина. На многочисленных полочках стояли разного размера стеклянные и глиняные сосуды. Тнайт заглянул в один из них, внутри была красноватая пахучая смесь. "Вишнёвый табак", – догадался Тнайт. Он часто видел, как мастер Ротерби подолгу любовался садом с белой витиеватой трубочкой в руках. Табак пах превосходно. Рядом в небольшом открытом шкафчике Тнайт углядел вполне привычную трубку. Он набил её вишнёвой смесью и закурил, выйдя на порог, по-хозяйски осматривая сад. Тнайт представил, что это он вишнёвый отшельник, живёт тут всю жизнь, заботиться о травах и деревьях. Но от этого ему сделалось невыносимо тоскливо. "Как же мастер Ротерби уживается в полном одиночестве?" Тнайт вытряхнул трубку, и недовольный отсутствием старинного друга прохладный ветер унёс прогоревшие толчёные листья вишни вслед за недавно опавшими.

Перед большим камином стояло тёмно-красное кресло. Тнайт не осмелился занять место мастера Ротерби, но всё равно подошёл поближе. Отшельник частенько усаживался возле огня и что-то разглядывал, но Тнайт никогда не задумывался, что именно. Раньше ему казалось, что Ротерби просто смотрит на тлеющие поленья и угли. Тут Тнайт заметил на стене слева от камина холст бумаги, смотреть на него было гораздо удобнее именно из кресла. Тнайт приблизился и понял, что это карта королевства. Очень подробная и точная, насколько подмастерье мог судить. Вот мрачный и нерадушный Дуодроуд. Рядом Ротерби себялюбиво отметил и свой вишнёвый сад. Долгий Вечерний Тракт петлял по карте мимо всех двенадцати озёр. Глубокое озеро и озеро Ксо, обнесённые стенами, находились в самой середине. Жители Таргерта возводили дома всегда вблизи воды. Город Ксо был построен сразу возле двух озёр. Всего их была дюжина, а городов одиннадцать. По озеру на каждый, и два на королевский.

Тнайт прожил в доме отшельника больше недели, работая в саду и выпалывая сорняки, что так и норовили вылезать именно возле тех вишен, что приносили больше всего ягод. Впрочем, Тнайт всё равно не мог отделаться от навязчивого желания вернуться в город. Однажды утром после неспокойной и холодной ночи, проведённой им возле огня закутанным в шерстяное покрывальце, пропахшее дымом, Тнайт надумал всё-таки сходить в Дуодроуд. "За день сорняки не успеют заполонить весь сад, да если и успеют, мне нужен отдых".

Пройдя подлесок, Тнайт увидел у ворот Дуодроуда странного вида повозки со спиральными крышами, обтянутыми молочно-белыми тканями. Возле них сновали люди. Тнайт вспомнил трактирные разговоры о вайчерах. Должно быть, это были они. Вайчеры довольно грубо складывали в повозки какие-то шевелящиеся мешки. Рядом столпились люди, глазея и перешёптываясь. Из-за стен доносились жалобные вздохи и выкрики, сливаясь в невероятно тоскливый гул, словно весь город разом заныл и зарыдал. Дуодроуд окрасился белым, специалистов по выродкам было почти столько же, сколько и самих выродков. Это были дети, женщины, их было куда больше, чем мужчин. В их руках полыхали булавы, раз от раза опускаясь на ненавистных соседей, обжигая искрами тусклые тёмно-коричневые белки глаз. Откуда-то рядом с Тнайтом взялась полоумная старуха Сара. Она воздевала скорченные морщинистые руки к небу и восклицала скрежещущим голоском:

– Ясность! Грядёт Ясность! В Дуодроуде темно, но грядёт Ясность! В Таргерт грядёт Ясность!

Дети смеялись и радовались. Женщины были в восторге о того, что им выпала удача поквитаться с непрошеными гостями, они расшвыривали во все стороны угольки, беспощадно ранящие испуганных людей со странными глазами. Еле живых или вовсе бездыханных выродков вайчеры швыряли в повозки один на другого. Но не сказать, чтобы и Тнайт не находил в этой кутерьме необъяснимой прелести. Он упоённо засматривался на происходящее, думая лишь о том, как будет прогуливаться по чистому и ухоженному Дуодроуду, когда всё это закончится.