Рыбаки

Промелькнуло нехорошее предчувствие, не оставив никаких выводов. Валя Астафьев прошел в комнату. Как всегда, на столе стояла фотография их класса. Её любимого класса. Парень в сером костюме насмешливо улыбался в объектив.

— Привет, сказал парень с фотографии, меня зовут Кен. Меня держат взаперти. Выпусти меня.

Валя кивнул.

— Хорошо, — сказал Астафьев, — а как Ваше здоровье, Марья Дмитриевна?

Учительница ласково улыбнулась.

— Здоровье? — переспросила она, — моё драгоценное здоровье???

Нож проворно полоснул по левой руке Вали. От неожиданной боли Астафьев на секунду потерял сознание.

— Выпусти меня, — кричал Кен, — ведь я — это ты. Все очень просто. Этот серый костюм…

Астафьев вскочил с кресла. Брызги попали на фотографию. Залили мальчика Кена. Серый костюм превратился в бордовый.

— Выпусти меня! — надрывался Кен. Красная жидкость попала ему в глаза, придав облику выпускника несколько зловещий оттенок.

Астафьев выронил газовый баллончик. Пока он пробовал достать цепь, Марья Дмитриевна не теряла времени даром.

Нож воткнулся прямо между лопатками. Астафьев, хрипя, повалился на ковер.

— А ты думал, что я — дура?! — спросила Марья Дмитриевна.

Её единственный глаз показывал последние минуты жизни ученика Астафьева.

— Нет, — продолжала она, — я знаю… ты хотел поймать меня в сеть.

Марья Дмитриевна улыбнулась.

— Ты попал, Валя, — закончила учительница, — ты крепко попал.

Голос прекратился.

Астафьев и Кен стояли в начале бесконечного темного туннеля.

— Ладно, — сказал Кен, — зато повеселился вдоволь.

Астафьев молчал.

— Не бери в голову, — сказал Кен, — жизнью больше, жизнью меньше, без разницы!

Астафьев молчал.

Кен выдернул из спины приятеля кухонный нож, обтер лезвие о полу пиджака.

— Хороший ножичек, — сказал Кен, — клевый ножичек.

Астафьев молчал.

Кен похлопал Валю по плечу и вошел в туннель. Еще несколько минут можно было видеть его спину, а потом парень с фотографии исчез. Валентин Астафьев попытался приподняться на локтях, но что-то мешало. Сеть поймала рыбка. Он попробовал выговорить последние слова, но губы не слушались. Валентин Астафьев лег на прежнее место.

Неловко повернувшись, Марья Дмитриевна смахнула со стола фотографию своего любимого класса.

Видя налетающий с сумасшедшей скоростью пол, Кен закрыл глаза.

Больше нету парня в сером костюме.

Нету Астафьева.

Сдох РЫБАК.

Больше ничего нету.

Глава 10. Объяснение в любви

Мой юный незнакомый друг, кем бы ты ни был, где б ты не жил, знай — я люблю тебя. Люблю как собственного сына. Как милую мать — старуху. И эта глава написана специально для тебя, мой маленький незнакомый друг.

Я пытаюсь предостеречь тебя, вбить в твои, изъеденные наркотой и алкоголем мозги простейшие законы жизни.

Первый: будь счастлив.

Это главный закон. Без этого — никуда. Лишь счастье спасет от краха.

У меня был одна знакомая девочка. Она любила пепси. Она довольно неплохо пела. Она, в конце концов, была красива.

И её переехал КАМАЗ. То есть она стояла на остановке и ждала автобус, но КАМАЗ нашел её и там. Он намазал её молодое тело на фонарный столб. Правда, неплохой бутербродик?

Теперь она счастлива, теперь ей хорошо. Она сидит в чудесной беседке и поет чудесные песни. Когда она принимает душ, ангелы подглядывают за ней. Их бледные щеки краснеют. Глаза горят, зубы сжимаются.

Спасибо КАМАЗу!

Закон второй: будь самим собой.

У меня был один, второй, ой…

…ой! Катя зажала рот ладонью. Из глаз непроизвольно потекли слезы.

— Не может быть, — проговорила она, — нет! Не верю!

Павел Николаевич склонил седую голову.

— Да, — хрипло повторил он, — Валя в больнице. Без сознания. Только чудо может его спасти!

«…Любовь это чудо! Спаси его, девочка… Сделай чудо!..»

Голос исчез. Катя вытерла слезы.

— Как это случилось, Павел Николаевич?

Отец Вали молчал. Он не мог больше рассказывать об этом.

«…только чудо… спасет чудо…»

— Валя любил тебя, — сказал Павел Николаевич, — теперь его ничто не сможет спасти. Только ты. Если ты — это чудо.

Катя закрыла глаза.

Снежный город.

Полночь.

Мечется по улицам вьюга…

Катя стоит в телефонной будке, раз за разом набирая номер Сашка. Там никто не подходит. Сашка нету дома, или он просто не хочет с ней разговаривать.

Появляется новый герой. В пальто, в надвинутой на глаза шапке.

— Меня зовут Валя, — говорит он, — а тебя?

— Катя, — отвечает Катя, и на секунду попадает в круговорот его глаз. В его глазах крутятся мириады миров, время там течет быстрее — Валя Астафьев живет вечно. Он — Бог.

— Какая чудная ночь, — говорит Бог.

— Да, — кивает Катя и, взяв Бога под руку, уходит с ним в Вечность.

Вечность кончается дома у Вали. Хотя — нет. Только там и начинается вечное. Валя целует её. Губы Бога холодны. Катя скидывает шубку и прижимается к Всемогущему. Их тела сплетаются, расплетаются, втягиваются в круговорот пространства. Катя перестает чувствовать себя, и только БОЛЬ…

«такая привлекательная, что хочется сохранить её навсегда»

Миллионы миров хлопают в ладоши.

Наступает рассвет.