Рыбки в пятнах света

Я уже не вижу себя со стороны, теперь передо мной стены, потолок и слепящая глаза голая лампочка.

Вопреки моим ожиданиям, нового удара не последовало. Он отодвинулся и уселся на пол. Лицо стало красным, как вареный рак.

Почему я еще жива?

Я лежу на татами, как придавленная – нет, точнее сказать, растоптанная.

Пострадавшая щека горит огнем, но еще больше боли причиняет унижение от того, что он не убил меня и поэтому мне приходится валяться на татами, как последней недотепе.

Я мельком взглянула на него. Он сидит, опустив голову. На его лице отвращение, которое он испытывает ко мне и к самому себе.

Тряпка!

Я смотрю на него, в моей душе холод.

Это я должна дрожать от злости. У меня есть на это право, а у него нет. Столько ненависти, а убить пороху не хватает. Ручки боится запачкать. Как всегда. Последнее слово оставляет мне, а сам затыкает уши, чтобы не слышать.

Я с трудом поднимаюсь на ноги.

Голова кружится от падения и выпитого алкоголя.

Двоюродные…

Это слово не выходит из головы, оно будто написано в мозгу раскаленными знаками.

Если мы двоюродные, значит, могли бы пожениться. До последнего времени такие браки в Японии считались обычным делом. У меня на работе есть коллега, которая вышла за двоюродного брата.

Ничто бы нам не помешало.

Невероятно.

Все отчаянные усилия, которые мы предпринимали, чтобы не пересечь черту, – это не более чем фарс.

На моих губах мелькает саркастическая усмешка.

Щека горит все сильнее, отдаваясь болью, но я все равно улыбаюсь.

Я уверена в истине, к которой пришла. Все четко и ясно, моя глубокая и спокойная убежденность в своей правоте непоколебима.

Нас родили разные матери, сестры, и росли мы каждый сам по себе.

Меня вдруг одолевает усталость, и я приваливаюсь спиной к стене. Она приятно холодит.

Почему их тянуло друг к другу? Неужели кровная связь? Что свело нас вместе?

Я перевожу взгляд на него.

Передо мной человек, который меня притягивал, с которым я провела золотую пору юности.

А сейчас он сидит, склонив голову и обхватив колени, с искаженным от ненависти лицом.

И до меня начинает доходить пугающая реальность: я быстро теряю к нему интерес.

Я понимаю, что мои чувства к нему быстро угасают с того самого момента, когда выяснилось: мы двоюродные и между нами нет никаких преград.

Что ни говори, а сердце человеческое странно устроено.

Любовь разгорается, когда на ее пути стоят препятствия. Я слышала такие разговоры, но были ли мои чувства к нему настолько глубокими? И тут я узнаю, что препятствия на самом деле никакие не препятствия. Мне во сне не могло присниться, что после этого я так быстро начну освобождаться от своей чувственной зависимости.

Я хотела положить руки на татами и тут заметила, что у меня в кармане юбки нож.

Тот человек, который погиб в горах, не был мне отцом. Он его отец. По крови он мне никто.

При этой мысли возникает странное ощущение. Ведь еще совсем недавно я считала его своим отцом.

Почему он умер?

Снова возникает вопрос.

Только теперь я смотрела на ситуацию с другого ракурса, отличающегося от того, что был у меня, когда мы обсуждали ее с Хиро.

Сейчас я спокойна, как слон и, кажется, способна постичь всю правду мира.

Для человека с таким опытом просто так свалиться со скалы, откуда открывался великолепный вид? Это противоестественно. Вплоть до последнего момента мы считали, что неожиданное появление сына стало для него потрясением и он захотел подтвердить, что это действительно его сын. Но зачем в таком случае ему было подходить к самому краю утеса?

Скала, откуда открывался великолепный вид…

В голове будто зазвенел колокольчик.

Я представила себе место, где все происходило.

Ущелье у подножия скалы было частью нашего маршрута. Мы проходили по нему вначале, когда начинали подъем.

Мы шли втроем друг за другом.

А что, если в это время внизу кто-то был?

Не стоял ли под обрывом кто-то, кому наш проводник хотел что-то передать или подать какой-то знак? Лучшей позиции для этого, чем край скалы, трудно придумать.

Ни с какого другого места это было нельзя сделать, потому что туристическая тропа идет через лес и от подножия скалы разглядеть на ней что-либо невозможно.

Выбранная для привала точка идеально подходила для контакта между человеком, который находился у подножия скалы, и тем, кто был наверху.

Не знаю почему, но у меня на спине выступает холодный пот и бегут мурашки.

Откуда, почему возникло это пугающее ощущение? Что-то начинает складываться в уме.

А вдруг…

Вдруг проводник знал о существовании детей от первого брака?

Вот какая теория внезапно приходит мне в голову.

Я украдкой смотрю на своего сидящего с опущенной головой кузена.

А ведь между ними есть общее – между тем человеком и моим кузеном. Не отличает ли их обоих способность с безучастным видом игнорировать факты, которые у них перед глазами, устраняться от ответственности и избегать любых проблем?

Два образа накладываются в голове один на другой.

До чего же они похожи!