Рыбы

– Напустила на этих живодеров службу защиты животных.

Когда защитники прибыли, соседи, которые всего лишь относили в дом пакеты с покупками, были вне себя от злости. Они колотили ей в дверь и поносили последними словами.

– Думаете, на меня это подействовало? А вот и нет. После того как меня выселили, я чувствую себя обязанной – как жертва – защищать всех других обиженных существ.

Брианна, выглядевшая так, словно только что закачала в лоб свежего ботокса, познакомилась с каким-то мужчиной на ОкCupid – новом для нее поле. Они даже сделали большой шаг вперед, перейдя от обмена эсэмэсками к переписке посредством электронной почты.

– Конечно, сейчас он в Европе – по делам, – мягко пояснила она, выгнув брови, как ребенок, наблюдающий за пролетающим гусиным клином. – Но сказал, что хочет сразу по возвращении встретиться со мной. Лицом к лицу. В настоящем ресторане. И я думаю, что пойду.

Я решила типа сознаться и рассказать о двух своих свиданиях. О том, что ходила к Адаму домой, смотрела, как он мастурбирует, и как мы с Гарретом трахались на полу в туалете, говорить не стала. Просто сказала, что вот так и так, встречалась с двумя парнями.

– Первый был неприятный. Меня это не пугает – сама решаю, что делать.

– Если он неприятный, зачем ты с ним встречалась? – закудахтала Куриная Лошадь.

– Я же не знала заранее, что он такой. Мы договорились о свидании по Интернету.

– А другой? – спросила доктор Джуд.

– Вот с ним-то у меня проблема. Он не неприятный. Но он, так мне кажется, забраковал меня потом. Так что я сейчас совсем не знаю, что делать. С Джейми у меня такого не было. Но все плохо.

– М-м-м. – Доктор Джуд отпила чаю. – Что ты надеялась получить от этого свидания?

Я заметила на ее левой руке несколько тибетских браслетов с бусинами. Интересно, сколько их она соберет, прежде чем достигнет просветления.

– Не знаю. Вообще-то я об этом не думала. Просто хотела повеселиться. Ну, знаете, развеяться.

– Не похоже, чтоб ты так уж позабавилась, – сказала Сара, предлагая мне банановые чипсы.

Я отказалась. Но она была права.

– Может, не люблю веселиться.

– Ну уж нет, веселиться ты любишь. Да и кто не любит? Просто ты пока еще не понимаешь, в чем твое веселье. Я сама много всякого перепробовала, прежде чем нашла свое, то, что мне по душе. В мастерской сейчас начались уроки импровизации, и оказалось, это то, что надо. Такое чувство, что это привлекает моего внутреннего ребенка.

Меня едва не передернуло от раздражения. Да ведь хуже уроков импровизации и нет ничего. Разве что вечера открытого микрофона.

– А еще нравятся эфирные масла, – продолжала Сара. – Это такая форма самопомощи. Каждый вечер я натираюсь смесью домашнего приготовления – с розой, с бергамотом, с ладаном. Наношу на шею, плечи…

И на ноги, наверно, подумала я.

– Мне нравится устраивать себе художественные свидания, – поделилась Брианна, сидевшая все это время с неподвижным лицом. – Только я одна. Музеи, кино… В креативной обстановке проникаешься вдохновением и чувствуешь, как становишься ближе к себе. А потом я обычно обедаю в каком-нибудь приличном месте и обязательно беру десерт.

Все это звучало офигительно занудно. Становиться ближе к себе у меня не было ни малейшего желания. Скорее уж наоборот.

– Думаю, я тоже могла бы так, – сказала я.

– А вот и не сможешь, – с вызовом бросила Сара. – Попробуй вывести себя на свидание!

24

Проверив после терапии телефон, я увидела, что звонила Клэр.

– Можешь встретить меня в «Pain Quotidien»? – спросила она. – Я просто умираю.

– Конечно.

Придя туда, я обнаружила ее в уголке обливающейся слезами над плюшкой с миндальной пастой.

– Между нами с Трентом действительно была связь. Я это чувствовала. Мне нравилась вся эта штука с полиаморией, думала, смогу держать все под контролем. Ни к кому не приклеюсь, ни по ком с ума сходить не буду, со всеми одинаково ровно. И вот – ничего из этого не вышло.

– Трент – это который?

– Пожилой, с «хвостиком».

– Да пошел он. Вот идиот. Тебе ж лучше. Знаешь, кто еще в его годы носил «хвост»? Тот жутковатый парень, что приходил в библиотеку и просиживал по двенадцать часов в день. Не бездомный, в приличной обуви, но весь день только и делал, что пялился на студенток. Я поначалу жалела его, потому что он старый и иногда приносил с собой суп, а знаешь, нет ничего печальнее, чем видеть, как старик ест суп в одиночку. Но потом его поймали в женском туалете. Оказывается, он просидел там, спрятавшись, несколько часов. Звали его Рон. Вот и этот, как его, Трент, тоже такой. Такой же семидесятилетний Рон, с «хвостом», которому б только прятаться в женском туалете да принюхиваться. В следующий раз, как вспомнишь, назови его про себя Роном.

Вроде бы я хорошо с ней поработала, но Клэр только еще сильней расплакалась.

– От этого только хуже. Что вот такой смог меня отвергнуть.

– Никто тебя не отвергал.

– В том-то и дело, что да. Его жена сказала, что ее такой расклад не устраивает.

– Ну тогда получается, что он вообще не виноват. Не по своей воле это сделал.