Рынок удобных животных

Критика этой идеи прослеживается в серии работ Джесси Дарлинг о льве и святом Иерониме (ил. 14)379. Согласно легенде, увидев хромого льва, Иероним проявил самообладание и вместо того, чтобы убежать, вытащил из его лапы шип. В благодарность за исцеление лев стал пожизненным компаньоном святого. Другими словами, акт заботы о диком звере в момент его уязвимости повлек за собой радикальную смену статуса – лев превратился в питомца святого и стал помогать по хозяйству в монастыре. В работе «Лев в ожидании святого Иеронима и его аптечки» (2018) Дарлинг изобразила зверя на куске оберточной бумаги и, как в Средние века, сделала его антропоморфным, заменив лапы на человеческие руки и ноги. Персиковый оттенок кожи льва и расположенные рядом инсталляции с секс-игрушками намекали на то, что образ зверя – гибридный. Он сочетает внешние приметы двух маргинализированных видов: независимое животное начало и женскую сексуальность. Женщина-львица сжалась в комок на одноразовой бумаге и демонстрирует свою свирепость, выставив вперед обломок копья. Когда Иероним вытащит этот символический шип, животное излечится от желания быть свободным, забудет о своих естественных потребностях и останется жить со своим покровителем. Исследуя процесс подавления субъективности через проявление заботы, Дарлинг критикует антропоцентрическую, исходно маскулинную модель отношения к природе. Неоднозначный образ раненого льва – способ Дарлинг вступить в полемику с художниками Средневековья и Возрождения, для которых прирученный зверь служил метафорой блага – укрощения дикой природы на пользу людям. Святой в этом сценарии олицетворял знание и бесстрастие.

Ил. 14. Джесси Дарлинг. Лев в ожидании святого Иеронима и его аптечки, 2018. Маркер-краска на упаковочной бумаге, сусальное золото, лейкопластырь, скотч, рама, 115 × 180 см

Тема проекции человеческих отношений на животных, в частности идея ожидания благодарности от дикого зверя, раскрывается в документальном фильме Вернера Херцога «Человек-гризли» (2005). История Тимоти Тредвелла, погибшего в лапах своих «друзей»-медведей, напоминает о необходимости искать такие способы взаимодействия с животными, которые не подавляют и не отрицают их инаковость380. Анализируя работу Херцога, философ Джонатан Сингер отмечает, что мотивации животных никогда не будут полностью понятны людям. Интеграция в сообщество диких зверей даже с использованием вежливых невербальных сигналов и таких стимулов, как еда, не всегда влечет за собой взаимность. Инстинктивные реакции на внешние раздражители, или «врожденные координации» животных381, как называл их Лоренц, могут подавлять модели поведения, приобретенные во время онтогенеза – индивидуального развития организма. Даже в отношении кошек и собак мы не можем сказать с уверенностью, что станет триггером агрессии. Мы с ними по-разному воспринимаем мир и интерпретируем сигналы опасности – звуки, запахи, движения. В книге «Человек в животном» Заксер подчеркивает, насколько неоднозначным может быть влияние внешних стимулов и внутренних агентов (гормонов, генов, нейронов) на запуск наследственных поведенческих механизмов животных в разных обстоятельствах382. Биология поведения как научная основа этики инаковости позволяет сделать важный вывод: знания святого Иеронима о потребностях льва относительны, как и степень полезности тех или иных актов заботы. История драконов из «Игры престолов» демонстрирует, что вхождение в человеческую семью еще не гарантирует благополучия животного. Человеческая мать заботится о драконах с рождения, они привязаны к ней и стремятся быть рядом, то есть среди людей. По мере их взросления неизбежный вопрос о подавлении хищнических инстинктов встает ребром – за убийство девочки драконы оказываются на цепи в подземелье. Впоследствии Дейенерис привлекает своих детей к участию в смертельно опасных битвах. В результате, прожив лишь несколько лет, Рейегаль и Визерион погибают в сражениях.

Не владея человеческой речью, драконы и гиппогрифы не могут вступить в деловые переговоры с людьми на равных. Партнерская коммуникация в случае монстров-компаньонов остается иллюзией – используя лишь невербальные сигналы, невозможно обсудить условия сотрудничества и предложить выгодные для себя бартерные отношения, как это делают волшебные животные в народных сказках. Потеряв человеческий голос, цифровые монстры, одетые в естественные текстуры, стали казаться живыми. Но эта метаморфоза обернулась снижением статуса – из богоподобных сущностей они превратились в обычных животных и, несмотря на свои сверхспособности, утратили возможность влиять на людей и события, ими спровоцированные.