Рынок удобных животных

На фоне распространения индивидуальных квазитотемов важно рассмотреть противоположный, но близкий по своему агентскому потенциалу тип тотемных животных, не связанных с природной средой. Я предлагаю называть их надгрупповыми тотемами, так как их появление сопровождает развитие наднациональных культурных и религиозных систем. Коллективный интерес к таким животным наделяет их властью, сравнимой с дисциплинирующим потенциалом древних тотемов, а численность связанных с ними людей многократно превосходит любой первобытный этнос. Даже если мы не идентифицируем надгрупповые тотемы как таковые или не хотим ассоциироваться с ними открыто, они оказывают на нас заметное влияние, прежде всего как фактор организации эмоций. В условиях самозамкнутого индивидуализма надгрупповой тотем функционирует как медиатор личной продуктивности и не является фактором консолидации сообщества вокруг общей повестки.

Историческим примером надгруппового тотема можно считать ягненка. Раннехристианская традиция изображения Иисуса Христа в виде агнца с крестом превратила последнего в символ самоотверженности. Agnus Dei – жертва, искупившая грехи людей. Он – очеловеченный Бог-сын, который в отличие от Бога-отца или тотема-прародителя не карает и не капризничает, а лишь призывает людей быть кроткими праведниками. В отличие от туранского тигра, бога-хозяина, агнец с мозаик римских базилик не забирает жизни других существ. Напротив, он призывает людей питаться духовно от новозаветного откровения и физически – от своего тела. Таким образом, агнец выступает одновременно и нравственным ориентиром, и жизненным ресурсом. Ольга Токарчук видит в этом символе собирательный образ животных на фермах, безропотных кормильцев человечества. В «Бегунах» (2007) воинственная зоозащитница Александра объясняет нам:

Животное и есть истинный Бог. Бог – в животных, он так близко, что мы его и не замечаем. Он ежедневно жертвует собой ради нас, умирает вновь и вновь, питает нас своим телом, согревает своей кожей, позволяет тестировать на себе лекарства, чтобы мы могли жить дольше и лучше. Так он проявляет свою милость, дарит нам дружбу и любовь <…> Доказательство хранится в Генте <…> Люди поняли, кто он, – светлая лучезарная фигура агнца привлекает взгляды, заставляет преклоняться перед божественным величием… Отовсюду движутся процессии – все жаждут воздать ему честь, взглянуть на этого униженного Бога, скромнейшего из скромных. Вот, смотри, сюда стремятся владыки, кесари и короли, соборы, парламенты, партии, цеха; идут матери с детьми, старцы и подростки <…>423

В отличие от современных персональных тотемов агнец далек от задачи поддержки индивидуального имиджа. В сравнении с первобытными тотемами его власть не ограничивается конкретной географией и этносом. Агнец призван охранять стабильность системы ценностей экспансивной религии – христианства. Среди этих ценностей на первый план выходит терпение к страданию, в том числе к эксплуатации и насилию, ради лучшей жизни в раю. Как материальный актив – источник еды и тепла – агнец, за которым стоят безмолвные и невидимые для современных людей легионы овец, коров и свиней, питает и согревает собой наше социальное тело, обладающее трудовым потенциалом. В этом контексте агнец выступает инструментом биополитики – технологии власти, поддерживающей жизнь и здоровье людей ради благосостояния системы. Как нравственный ориентир и прототип послушного аполитичного гражданина агнец дисциплинирует и утешает, направляя энергию человека в русло самоотверженного труда. Операционным механизмом этого процесса становится непрерывное преодоление природного эгоизма, который проявляется в стремлении к сытости, комфорту, удовольствию и контролю над своей жизнью.