Рыцарь

– Да. У каждого живого существа есть определенный барьер, дальше которого, что бы ни случилось, оно не шагнет. К примеру, когда ты в детстве дурачишься с друзьями на улице, вы в шутку деретесь, никто ведь не бьет с такой силой, чтобы прикончить? Существует ограничитель, сдерживающий тебя в определенных границах. Само собой, у каждого он свой, зависит от моральных норм и самосознания. У тебя же, как мягче сказать… лимитер вырван с мясом, на его месте зияет кровоточащая рана.

– Хочешь сказать, я сам уничтожил свой предел?

– Вероятно. И теперь, случись серьезная схватка, такая, что потребует напряжения не только физических, но и моральных сил, ты можешь слететь с катушек. Перестанешь быть человеком.

Я задумался. Значит, пытки и последующее перерождение сделали меня полным отморозком, у которого отсутствуют психические тормоза? Такая себе перспектива. Пусть сейчас все отлично, контролирую себя лучше, чем когда-либо прежде, но в будущем… Нужно быть осторожнее, не позволять гневу и ненависти поглотить себя целиком.

– Придется держать себя в руках.

– Это будет лучшим выходом для всех, – развел руками бог Смерти.

До самой столицы на нашем пути больше не встретились отряды врага, так что через два дня мы добрались до Суана. Армия у стен города стала больше, значит, обещанное подкрепление прибыло. Аонор выставляет все силы в грядущей битве. По лезвию пойдем, если проиграем – никто не сможет защитить королевство.

– Здесь я тебя покину ненадолго, – Чума остановился на холме, бросил печальный взгляд на залитую солнцем долину. – Вернусь к началу заварушки.

– Как знаешь, – я пожал руку бога Смерти, развернулся и помчался в город. Стража по-прежнему не заметила моего появления, так что я беспрепятственно миновал ворота и чуть поодаль, у рыночной площади, замедлился, неторопливо зашагал в сторону района знати. Нужно навестить Чию, в прошлый раз не удалось толком поговорить.

Открыл мне тот же дворецкий.

– Проходите, сэр. Вас ожидают.

Она сидела в гостиной, задумчиво смотрела на пляшущие язычки пламени в камине, в руке бокал с вином. На лице видна грусть, следы усталости и некое чувство… обиды.

– Я пришел, – я шагнул вперед, преклонил колено, коснулся губами кончиков пальцев на свободной руке.

В глазах девушки блеснули слезинки.

– Как же долго… Я ждала тебя в тот день! Как ты мог уйти, даже не…

Чия всхлипнула. Это была не епископ Конклава и даже не могущественная древняя воительница. Всего лишь девчушка, с головой хлебнувшая одиночества сразу после мгновений ослепительного счастья.

– Прости, милая.

В моем голосе не было эмоций, слова значили только то, что ей хотелось услышать. Мне бы хотелось проявить хотя бы каплю сочувствия, показать ласку, подарить тепло, в котором Чия так нуждалась. Но нет, вместо этого – пустота. Как там сказал Чума – зияющая рана? Похоже на то.

– Что с тобой стало, Кей?

Ее голос дрогнул, слезы двумя тонкими тропинками пробежали по щекам. Я поднял ладонь, осторожно вытер мокрые дорожки.

– Много чего. Теперь я не тот, что прежде.

– Я чувствую, – прошептала она, глядя белыми озерами глаз. Что-то глубоко внутри меня на краткий миг, на жалкую долю секунды, дрогнуло, а затем вновь все стало на свои места. Никаких чувств, лишь ледяной рассудок, неспособный хоть как-то помочь в этой ситуации.

Но в тот самый миг, когда невидимая струна на дне моей души легонько качнулась, глаза Чии широко раскрылись. Все воспоминания прошедших месяцев хлынули волной, затопили разум девушки, заставили задохнуться от пронзившей все естество боли. И ненависти.

Я коснулся кончиками пальцев лба епископа, забирая всю боль на себя. Чия замерла, с полуприкрытыми веками, пыталась прийти в себя. Ей было очень тяжело справиться с полученными эмоциями, весь спектр чувств оказался слишком тяжелым, слишком жестоким даже для многовековой воительницы, привыкшей к любой боли.

– Как ты вообще можешь быть спокойным, испытав это? – негромкий голос наполнился хрипотцой, в каждом звуке слышны отголоски ужаса.

Я попытался усмехнуться, вышло паршиво, лицо исказилось в уродливой гримасе.

– Сразу после эмоции исчезли, остались лишь ненависть, ярость и какое-то странное веселье. Чума сказал мне, что я уничтожил свой ограничитель. Полагаю, теперь придется постоянно контролировать любое проявление эмоций, если таковые возникнут, иначе – стану безумцем.

– За что Девятеро так покарали нас… – шепчет, в глазах снова слезы.

– Не нас – меня. И хватит на этом, слезами ничего не решить, – да, жестко, но видеть сильную Чию такой сломленной – неприятно.

Она через силу улыбнулась, качнула головой.

– Ты прав. Нельзя расслабляться, враг уже близко.

– Мы уничтожили один отряд, – рассказ не занял много времени, но известие о темных рыцарях заставило епископа нахмуриться.

– Плохо, нас всего шестеро, вместе с тобой, кто может победить столь сильного врага. Рыцари Конклава возьмут на себя мертвяков и воинов Фрая, а ведь есть еще предводители.

– Есть у меня одна мысль.

Озвученная идея не вызвала особого энтузиазма.