Рыцарь

Я уставилась на свой телефон, зажатый в трясущейся руке, и ждала, пока мозг выдаст инструкции, как им пользоваться. Когда я наконец это сообразила, голос Джульет на том конце, казалось, стал нитью, связывающей меня с реальностью.

– От Тони ничего не было? – вырвалось у меня.

– Нет.

Тон Джульет был гораздо менее сердитым и гораздо более взволнованным, чем раньше. Она начала причитать что-то насчет «Что, если с ним что-то случилось?», и «Что, если он пострадал?», и «Ребенок вот-вот родится», но я не слушала. Как я могла пользоваться ушами, отсутствуя в собственном теле? Мое сознание сидело на ветке дерева над моей головой, глядя вниз, на поблекшее пятно крови на месте убийства первой жертвы Рыцаря и на выцветший красный «Корвет» 1980 года, возможно, знаменующий вторую.

– Биби?

…

– Биби!

– Что? Ой, прости… Я…

– Что, если он попал в аварию?

– Я… я не знаю. Я не знаю, что могло случиться. Можно к тебе приехать?

– Да. Приезжай, пожалуйста. А то я только и делаю, что без конца набираю его номер.

Я сказала, что скоро буду, и автоматически выключила телефон, не отводя глаз от облезлого красного «Корвета» с той стороны забора. И, пока я там стояла – не двигаясь, не моргая, не чувствуя, не веря, – я услыхала какой-то мелодичный отдаленный звук, прорывающийся ко мне сквозь густой майский воздух.

Это был звонок телефона, звучащий не громче шепота, и он шел из машины Тони.

41

Я побежала. Так быстро, как позволяли мне голодный желудок, отсутствие сна и ботинки со стальными носками. Я нашла обратную дорогу на парковку так же, как мы с Рыцарем тогда, много недель назад, и, наконец оказавшись в старом Лизином «Гран-при», я захлопнула дверь, вцепилась в руль обеими руками и закричала.

Когда я прекратила кричать, пассажирская дверца открылась, и кто-то оказался в машине. Моргнув, я попыталась отогнать подступающую панику, глядя на тысячу длинных черных косичек и огромный живот, заполнившие переднее сиденье.

Джульет? Какого хре…

Я огляделась вокруг и заметила, что я вовсе не на парковке. Я стояла возле дома Джульет. Я испытывала такую неясность, как будто приняла крэк, кислоту или экстази – словно время и пространство решили, что больше не будут играть по правилам. Можно моргнуть и потерять куда-то целый час или провести долгую беседу за одну минуту. Но я-то ничего не принимала.

Так вот как сходят с ума, подумала я. Как интересно.

Я поглядела на свою подругу глазами, как будто принадлежащими кому-то другому. Как в том кино, «Быть Джоном Малковичем», и я была в чьем-то чужом теле, наблюдая за ее жизнью с отстраненным любопытством.

«Смотри-ка. Это, наверное, лучшая подружка Биби. Хм-м… Да она здорово беременна. Интересно, почему на ней халат. И она плачет. Может, потому, что на халате кровь? Она смотрит на Биби, ее губы движутся. Наверное, она объясняет, откуда кровь. Кажется, она напугана. А сейчас она вся сморщилась и тяжело дышит, как будто ей наступили на ногу. Биби лучше было бы свезти ее в больницу. Интересно, смогу ли я заставить тело Биби сделать это?»

Внутренность машины могла бы с тем же успехом быть рубкой космического инопланетного корабля. «Так, посмотрим… Это руль. И руки Биби на нем. Хорошо. А тут, внизу, есть педали, и вот эта штука – наверное, она движется. Биби, если ты меня слышишь, подвинь ее вниз на R. Отлично! А теперь поставь ногу на ту педаль и тихонько нажми. Умница!»

Я доехала до дома Джульет практически телепортацией, зато дорога в госпиталь заняла у меня, по ощущениям, все две недели. Я старалась управлять одновременно машиной и собственным телом – и это было одинаково сложно, – а где-то в дальнем уголке своего мозга я пыталась оценивать и управлять всей ситуацией на пассажирском сиденье.

Там сидит девочка. Издает громкие звуки. Ей больно. Да. Ей нужна помощь. Я помогу ей. Я заставлю тело Биби довести машину до места, где ей помогут.

– Поверни сюда!

Слова. Я слышу ее слова.

Я поглядела на Джульет, которая показывала на переднее стекло, и мои руки сами повернули руль в нужном направлении. Я посмотрела на них с недоверием. Они снова действовали сами по себе!