Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Когда умру, а это будет скоро, —
Не надо мне слезоточивой[152]

ивы,Живых цветов, фиалок из фарфора,
Запомнить так легко – ведь это будет скоро, —
Пусть надо мной растёт, иглясь, крапива
И жалит всех, как мыслью жалил я:
Да будет мне, как и была, тяжка земля.

«И дремля едем до ночлега…»

И дремля едем до ночлега,
А время гонит лошадей.
Кружит колёсами телега,
И хлест кнута: скорей-скорей.

Упало солнце. День сгорает.

Вот и ночлег. Подземный сон.
Никто меня здесь не встречает…
Телега стала…

Беатриче

У всякой девичьей прозрачной красоты
Есть право ожидать терцин бессмертных Данта.
И странно девушке, что говорит ей «ты»
Какой-нибудь самец в очках с акцизным кантом.
Глаза прекрасные глядят издалека:
Меж красотой и жизнью – беспредельность.
И заменить канцонного стиха
Не в силах слов влюблённая поддельность.
Не всякой девичьей далёкой красоте
Дана душа, далёкая от мира:
Вот отчего в кричащей суете
Молчит и ждёт настроенная лира.
Так, променяв легенду на фантом,
Терцины вечности на счастья щебет птичий,
Уходят в старый мир проторенным путём
Отвергнувшие Данта Беатриче.

Переводы Юлиан Тувим (1894–1953)

Черешни

Рвал я сегодня черешни —
С темным наливом черешни.
В садике было росисто.
Шёпотно, юно, лучисто.
Ветви, обрызганы будто
Гроздьями зрелых черешен,
К озеру тихо склонялись,
Млея в бессилии вешнем.
Млея, в бессилье повисли,
Мыслью в воде утопали.
В травах зелёных и влажных
Отблески солнца играли.

Похороны

Светила тускло лампа
Вверху, над головой,
Когда они несли его
По лестнице крутой.
Всё вниз и вниз несли,
Как будто б вёрсты долгие
Нести им до земли.
Шептали и несли, качали головой.
И падал мокрый снег
Над чёрной чередой.

Светозар