Рыцарь Леопольд фон Ведель

— Королеве доложили о вашем прибытии и затем ее величество решит, имеются ли у нее основания, чтобы воспользоваться для чего-либо вашими услугами. Когда вы приехали?

— Семнадцатого утром.

— В какой гостинице вы остановились?

— В «Белом Медведе», в Лондоне.

— Вы еще не осмотрели Лондон?

— Я считаю моей первейшей обязанностью поступить здесь на службу.

— По-видимому, вы страстно желаете поступить к нам на службу! У вас есть знакомые в Лондоне?

— За исключением вас и моего хозяина, я не знаком ни с одним англичанином.

— И ни с одним шотландцем?

— Решительно — ни с одним!

— Быть может, вы желаете посетить Шотландию или наши северные провинции?

— Милорд статс-секретарь, воистину я вас не понимаю! Я прибыл в Англию не ради удовольствия, а в виду серьезного дела.

— Хорошо, сэр. Извините, если вопросы мои не нравятся вам. Понятно, что решение дела полностью зависит от ее величества. Осмотрите аслейский парк или иначе распорядитесь вашим временем, а через три часа я надеюсь дать вам ответ.

Уолсинхэм знаком отпустил Леопольда — и негодующий рыцарь удалился.

У Леопольда, несомненно, были иногда дни разочарований и негодования. Чем больше размышлял он, тем больше приходил к убеждению, что его подозревают и что статс-секретарь, несмотря на рекомендацию принца Оранского, считает его, Леопольда, человеком сомнительным. Уж не думают ли, что он готов покуситься на жизнь Елизаветы? При этой мысли кровь бросилась ему в лицо от стыда, негодования и гнева. Чтобы его считали тайным папистом, орудием Филиппа здесь, где живет Анна Эйкштедт, чтобы его честь была подобным образом запятнана! Нет, этого он не может вынести! Под влиянием подобных размышлений и чувств он возвратился, по прошествии урочного времени, в приемную статс-секретаря, решившись потребовать удовлетворения, если бы к нему стали относиться со столь оскорбительной недоверчивостью.

Приемная была заполнена высокими сановниками, государственными чиновниками и придворными, так что Леопольд с трудом протолкался к Рори.

— Хорошо, милостивый государь, — сказал ему последний. — Вы пройдете прежде всех этих господ, как скоро будет отпущен германский посланник. Его превосходительство спрашивал о вас немедленно по возвращении своем после аудиенции.

В это мгновение отворилась внутренняя дверь, и из нее вышел штеттинский посол Валентин фон Эйкштедт, за которым виден был Уолсинхэм.

— Так и есть, это он! — вскричал изумленный Эйкштедт. — Рыцарь фон Ведель, вы в Англии!

И, обращаясь к Уолсинхэму, он сказал:

— Это тот самый человек, которого император посвятил в рыцари при Дотисе и который в течение многих лет был другом принца Оранского, Губерта Лангуста и Мансфельда.

— Пожалуйте, — с легким поклоном сказал Уолсинхэм, обращаясь к Леопольду.

— Я обожду вас здесь, — шепнул Леопольду Эйкштедт.

Ведель вошел в кабинет статс-секретаря.

— Потрудитесь присесть. Дело, о котором мы будем говорить, составляет государственную тайну. Извините, если я был несправедлив в отношении вас и питал ложные подозрения. Не говоря уже о том, что приключения ваши с Монтальто в Риме, с Пересом при дворе Филиппа, каждым, не близко знакомым с вами, может быть истолковано превратно, вы не должны забывать, что Герард, застреливший принца Оранского, приобрел доверие этого столь осторожного принца только по истечении многих месяцев. Еще один вопрос: странно, что зная штеттинского резидента, вы тотчас же не посетили его в Лондоне.

— Сэр, — покраснев, ответил Леопольд, — господин Эйкштедт состоит даже со мною в родстве, так как его сестра была замужем за моим братом. Но вследствие семейных отношений, я не желаю бывать в его доме.

— Ну, это ваше дело. Моя высокая повелительница только улыбнулась, когда я выразил опасения мои относительно вашей особы. Она совсем другими глазами смотрит на вас, что и желает подкрепить ясными доводами. Что же касается позволения — через посредство испанского посла и епископа Росса обнаружить замыслы так называемых заговорщиков Бабингтона, Тимбурна и Соважа, хотевших сойтись с вами в виду известного дела, — то об этом, сэр, не может быть и речи!

— Другими словами, ее величество настолько же не доверяет мне, как и вы, но только недоверчивость свою она выражает в более вежливой форме.

— Не истолковывайте ложно слов моих, господин рыцарь. Королева нисколько не верит в существование этого заговора. Епископа Росса нигде нельзя найти в Лондоне, а испанский посол, окруженный нашими шпионами, не имеет сношений ни с одним англичанином Дальше, иезуит, совершивший было покушение в январе, приехал прямо из Мадрида, как это доказано его бумагами, и даже не имел при себе папской медали. Итак, нет в наличии ни одного факта, имеющего хотя бы малейшее значение. Совсем иного рода заботы тяготят душу королевы, заботы не о ее личной безопасности, а о благе народа, к упрочению и торжеству протестантской веры. Не позволяя вам делать бесполезные шаги, предохраняя ее от мнимой опасности, королева вместе с тем с полнейшим доверием принимает ваши услуги относительно действительно грозящей ей опасности.