Рыцарь Леопольд фон Ведель

Девятнадцатого августа вышеупомянутого года ее величество еще не намеревалась возвратиться в свою древнюю «закопченную» столицу, как тогда уже назывался Лондон, и скорее можно было полагать, что до 28 октября она не покинет светлый Хэмптонкорт. В означенный день она отправилась только в Аслей-Галль, один из небольших замков, находившихся между Хэмптонкортом и Виндзором. Полагают, что она отправилась туда по совету врачей, так как чувствовала себя несколько слабой. В действительности же она удалилась в Аслей-Галль потому только, что ее встревоженная душа и озабоченный ум нуждались в покое. Так как государственные дела требовали, чтобы ее советники всегда были у нее под рукой, то последним приходилось везде следовать за королевой, что по дальности расстояния от Лондона нередко было сопряжено с затруднениями. Самым большим страдальцем из числа ее приближенных был теперь сэр Френсис Уолсинхэм, статс-секретарь, через руки которого шли все дела королевы.

За час до аудиенции сэр Френсис занимался в своем кабинете приведением в порядок бумаг, поступивших на доклад или к подписи. Занятия министра были прерваны приходом его первого секретаря, вошедшего с бумагой в руке и маленьким ящичком.

— Вы знаете, Рори, что перед аудиенцией я никого не принимаю? Что там такое?

— Я полагал, что ваше превосходительство должны до аудиенции получить вещи эти и доложить о них ее величеству. Владелец этих предметов желает знать, может ли он представиться вам.

— Никого я не могу принять теперь. Что это такое?

Он взял у Рори пергамент, развернул и долго смотрел на него.

— Значит, он явился? — спросил министр. — И именно теперь, после этого удара? Посмотрим портрет.

Сэр Френсис открыл ящичек.

— Итак, вот черты нашего заклятого врага, вот голова змеи, беспрестанно готовящаяся укусить! Улики эти чрезвычайно важны для королевы, настолько ли важен для нее их владелец. Введите его.

— При нем есть переводчик.

— Не нужно свидетелей! Благодаря купцам я настолько понимаю немецкий язык, что сумею объясниться с посетителем.

Он взял пергамент и ящичек, положив их перед собой на стол.

Отворилась дверь, и вошел Леопольд фон Ведель без шляпы, с портретом принца Оранского на шее.

— Ваше превосходительство настолько милостивы, что принимаете меня до аудиенции.

Уолсинхэм молча и долго смотрел на рыцаря.

— Гм, — улыбнулся он, — сначала я хотел взглянуть на вас. Но прежде чем мы приступим к беседе, извините, если я выражу удивление, что вы не прибыли в Англию раньше. А еще удивительнее, что вы избрали именно это время для оказания нам подобной чести.

— Надеюсь, что еще не поздно проявить свое мужество в этом деле. Насколько мне известно, королева здорова.

— Благодаря Богу, сэр. Впрочем, о здоровье королевы заботятся ее верные советники. Вам следовало бы приехать сюда года три тому назад. Почему вы медлили до сих пор?

— Мой единственный брат умер, а его вдова и дети требовали моего присутствия дома. Его высочество принц Оранский в обстоятельном письме уведомил обо мне ее величество и вместе с тем указал ей на следы участвующих в деле лиц.

— Так что мы могли бы предохранить себя и без вашей помощи. Не думаете ли вы, что теперь сделать это мы не в состоянии? Именно это возобновило ваше давнее намерение лично действовать здесь и заставило вас покинуть родину?

— Нет, сэр. Я оставил Померанию в сентябре прошедшего года, под знаменами пфальцграфа Казимира участвовал в злополучном походе против Кельна и при Гильмердинге был взят в плен. Освободившись несколько недель тому назад, я решился было поступить на службу к моему прежнему благодетелю принцу Оранскому как вдруг узнал о его смерти.

— И вы намерены поступить на службу ее величества?

— Да, если это угодно королеве.

— При ее высочайшей особе!

— Как? Об этом я и не думал.

— Однако вы надеетесь быть вблизи нее?

— Я надеюсь видеть ее.

— Вы в себе подозрительно уверены!

— Как дворянин, желающий спасти жизнь королевы и подвергающий при этом опасности собственную жизнь, я считаю себя вправе удостоиться чести быть невдалеке от ее величества.

— И какой награды требуете вы за вашу службу?

— Награды?!! Я приехал сюда, сэр, не для того, чтобы выслуживаться! Как кажется, вы очень ошибаетесь относительно меня. Я богат, дворянин и могу довольствоваться благодарностью вашей королевы и сознанием, что в ней я нашел защиту моей религии и могучего врага Филиппу Испанскому.

— Вы уже представились испанскому послу?

— Нет. Времени для этого хватит, если королеве угодно будет, чтобы я явился к моим так называемым сообщникам.

— Достойный сэр, я опасаюсь, что мы не воспользуемся вашими услугами. На жизнь королевы покушаются не те убийцы, которые указаны вами, а совсем другие. В январе была уже сделана попытка одним католическим священником.

— В январе? Я об этом ничего не знал! В то время я служил в войсках Казимира.

— Вот видите, несмотря на декрет и портрет папы, вы не знаете козней, затеваемых им и Филиппом в Англии.

— Но я сумею открыть их!