Рыцарь Орлиной долины

Тонкое пламя взвилось вверх и замахнулось на ведьму когтистой кошачьей лапой. Варя отпрянула, не удержала равновесие и упала на спину. Ее ноги распрямились, и она случайно потушила широкой пяткой башмака волшебный костерок.

Затоптав дымящиеся угли, Варя повернулась, чтобы нарвать папоротника для маскировки выжженного круга, и увидела стоявшего, привалившись плечом к дереву, здоровенного орка.

Кейл, господский телохранитель, проследил за ней. Девушка попятилась, представляя, как беспощадный громила схватит ее в охапку жилистыми ручищами и потащит на суд.

– Колдовство, – брезгливо прогремел орк, разомкнув замок сложенных на груди рук.

В два шага настигнув Варю, он коснулся ее плеча жесткими пальцами и тихонько оттолкнул девушку, освобождая себе путь к потухшему волшебному костру. Присев на корточки, он засыпал крохотные угольки землей и прошептал маскирующее магические следы заклинание. Варя осмелилась подойти к нему.

– Шота просил меня присмотреть за тобой, – поднявшись и отряхнув ладони, поведал орк, – и защитить тебя, если ты снова нарвешься на неприятности.

“Нарваться на неприятности” – так частенько говаривал ее Ангел.

– Мы вернемся в лагерь другим путем, – Кейл предложил взять его за руку, и Варя доверилась ему.

Ее сердце чувствовало – Алайни выживет.

***

Алайни

Толейми-Орри получил еще одно ранение – легкий порез на левой руке, но это его нисколько не огорчило, напротив, он как будто бы намеренно подставился под удар соперника, чтобы тот приблизился на расстояние смертельного захвата. Пожиратель Орков ждал, что Алайни подойдет ближе, рискнет, скрестив мечи, дышать ему в лицо. Юноша предвидел его коварные намерения и ускользал всякий раз, когда соперник, наплевав на правила рыцарской чести, собирался сбить его с ног и подмять под себя при помощи кулака или ноги, но не меча, или навалиться на него всей своей тяжестью и опрокинуть на землю.

Поединок отнимал силы у обоих соперников, но Алайни приходилось трудней. Его дыхание стало сбиваться, он весь горел от перегрева, и ему хотелось крови. Раны соперника вредили и ему. Молодой вампир никогда не пил крови разумных существ, но, словно предчувствуя близость смерти, его ошалевшее от голода, жара и слабости тело перестало видеть разницу между злобным сородичем и горной ланью.

С реки тянулся теплый удушливый туман. Можно было бы заподозрить, что его наколдовали, если бы подобное явление природы было редкостью для здешних мест.

Толейми-Орри сумел за годы службы в армии Эйлинана приспособиться к жаре и духоте. Наемник много путешествовал по жарким странам, перешел Миранскую пустыню, если верить россказням его друзей.

Алайни хотел бы пропустить язык между нижними клыками и дышать открытым ртом, как запыхавшаяся собака, только не мог себе позволить “потерять лицо”, как люди говорят. Впрочем, позволить себе погибнуть пусть даже с безупречно выправленным лицом, он тоже не мог.

Под натиском Толейми, видимо, почувствовавшим усталость и решившим поскорей расправиться с соперником, Алайни вынужден был отступать все дальше и дальше, пока его нога не сдвинула узорчатое ограждение для садовой клумбы, которым были отмечены пределы арены.

Не открывая рта настолько, чтобы это было заметно со стороны, Алайни наполнил легкие освежающим воздухом и стал обороняться с неистовством дикаря, нанося удар за ударом. Он сумел немного потеснить соперника, разрубил ему кость левого бедра, но следующий выпад, который должен был стать решающим, Толейми отразил, встав на оба колена, а затем вскочил, ловко удерживая равновесие на правой ноге и, вскинув меч, слегка его подбросил, чтобы поймать лезвием вниз, порезал собственную ладонь, но совершил задуманный смертоносный удар. Меч пробил левую ключицу Алайни, пронзил его грудь и вышел наружу из правого бока, сломав ребро. Короткий стон вырвался из груди молодого вампира. Алайни рухнул на колени. Боль была невыносимой, юноша не мог дышать, но знал, что должен всеми силами не позволить своему покалеченному телу шлепнуться на землю. Пока воин жив, он не упадет. Внутренний жар спал. Правую руку от локтя до плеча словно прожигало каленое железо, затмевая острую боль в груди.

Толейми не извлек из поверженного соперника меч, он решил добить врага его же оружием и склонился за клинком, который выронил Алайни. Истекающий кровью, но пока живой, а значит, все еще опасный хищник среагировал на его опрометчивое движение. Острые когти вонзились в шею за левой скулой, один из них вошел в ушную дырку. Вся масса тела взвывшего от боли старшего вампира обрушилась на его переломленное бедро. Вой оборвался жалким писком. Толейми вынужден был опереться на левую руку. Правой рукой он перехватил руку соперника и попытался оторвать ее от своей головы, но было поздно.