Рыцарь Отражения

– Я ТОЖЕ НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ, – запульсировал в моем мозгу Фракир.

– Спасибо, – сосредоточенно подумал я в ответ, решив не говорить Юрту о его присутствии.

Вниз. Вниз и по кругу. Назад. Назад и вперед. Делалось все холоднее. Порхали снежные хлопья. В стене, вдоль которой мы теперь спускались, ряды камней начали поблескивать.

Странно, до тех пор, пока не поскользнулся в первый раз, я не понимал, почему.

– Лед! – неожиданно объявил Юрт, чуть не упав и хватаясь за камень.

Вдали возник звук, напоминающий вздох, приближаясь, он все усиливался. Это был ветер, и холодный, но мы не распознали этого, пока не налетел сильный порыв, толкнувший нас. Дыханием ледникового периода он пронесся мимо, и я поднял воротник плаща. Мы продолжали спускаться, а ветер, чуть притихнув, летел нам вслед.

К тому времени, как мы добрались до дна, стало чертовски холодно, а ступени либо полностью заиндевели, либо были покрыты льдом. Принося и унося хлопья снега или ледяные градины, ветер монотонно и тоскливо завывал.

– Поганый климат, – проворчал Юрт, стуча зубами.

– Вот уж не думал, что призраки восприимчивы к мирскому, – сказал я.

– Призрак, черт возьми! – заметил он. – Я чувствую себя так же, как всегда. Ты бы подумал о том, что, если нечто отправило меня в полном облачении сюда перебегать тебе дорогу, оно могло бы, по крайней мере, учесть и такую возможность.

– И потом, это место не настолько уж мирское, – добавил он. – Им хочется, чтобы мы куда-то пришли – по-моему, они могли бы обеспечить короткую дорогу. А при таком раскладе мы, пока доберемся дотуда, превратимся в попорченный товар.

– На самом деле я не думаю, что Лабиринт или Логрус имеют здесь такую уж большую власть, – ответил я. – Вот что я тебе скажу: с тем же успехом они могла бы и вовсе убраться с нашего пути.

Тропинка вышла на поблескивающую равнину – такую плоскую и блестящую, что я начал опасаться, как бы она не оказалась из чистого льда. И не ошибся.

– На вид скользко, – сказал Юрт. – Изменю-ка я ступни, надо их сделать пошире.

– Ты безвозвратно загубишь сапоги, и ноги будут мерзнуть, – сказал я. – Почему бы просто не перенести часть своего веса вниз? Так снизишь центр тяжести.

– У тебя на все готов ответ, – мрачно начал он, потом закончил: – Но на этот раз ты прав.

Мы постояли несколько минут, пока он делался ниже и коренастее.

– А сам ты не собираешься меняться? – спросил Юрт.

– Рискну сохранить центр тяжести на месте – так я смогу идти быстрее.

– И еще – шлепнуться на задницу.

– Посмотрим.

Мы тронулись в путь, держа равновесие. Чем дальше от стены, вдоль которой мы спустились, тем сильнее становился ветер. И все же наша ледяная дорога не была такой скользкой, какой казалась издалека. На ней были крошечные ребрышки и какая-то рябь, этого оказалось достаточно, чтобы обеспечить некоторое сцепление. Воздух жег легкие, проникая в них, снежные хлопья сбивались в энергично крутящиеся столбики, которые, как странные волчки, перелетали через дорогу. Дорога испускала голубоватое сияние, окрашивая те хлопья, которые попадали в него. Мы прошагали, наверное, четверть мили, а потом пошли новые серии призрачных образов. Первый представлял меня самого, распростертого на куче доспехов в часовне, второй – Дейдру под фонарем, глядевшую на часы.

– Что? – спросил Юрт, а они в мгновение ока появились и умчались прочь.

– В первый раз, когда я их увидел, то не знал – да и сейчас не знаю, ответил я, – хотя, когда мы только начинали свою гонку, счел тебя одним из них… Они приходят и уходят, казалось бы, беспорядочно, наугад, и нет никаких особых причин…

В другой раз появилось что-то вроде столовой, на столе стояла ваза с цветами. В комнате ничего не было. Вот оно – появилось, исчезло…

Нет. Не совсем. Видение исчезло, но цветы остались. Здесь, на ледяной поверхности. Я остановился, потом направился к ним.

– МЕРЛЬ, Я НЕ ЗНАЮ, МОЖНО ЛИ СХОДИТЬ С ДОРОГИ…

– О, черт, – ответил я, двигаясь к глыбе льда, которая напоминала о Стоунхенджской зоне, из которой я пришел. У ее основания, беспорядочно вспыхивая, играли краски.

Цветов было много – розы разных сортов. Нагнувшись, я подобрал одну, почти серебряную…

– Что ты тут делаешь, мальчуган? – услышал я знакомый голос.

Я немедленно выпрямился и увидел, что появившаяся из-за ледяной глыбы высокая темная фигура обращается не ко мне. И кивки, и улыбка были адресованы Юрту.

– Мартышкин труд, я уверен, – ответил Юрт.

– А вот и мартышка, – отозвался его собеседник, – схватила цветок, будь он проклят: Серебряная роза Амбера – по-моему, лорда Корвина? Привет, Мерлин. Ищешь отца?