Рыцари былого и грядущего. Том I

Мы с Иоанном долго шли по опустевшим улицам. Похоже, что все – и уцелевшие ещё сарацины, и крестоносцы вслед за ними устремились на гору Мориа, где стояла мечеть, которую называли Соломоновым храмом. Вскоре мы увидели невысокие, но крепкие стены, окружавшие храмовую территорию – за ними, видимо, и пытались укрыться ещё уцелевшие мирные граждане Иерусалима. Мы пришли слишком поздно. Здесь всё уже было кончено. В храм ворвались норманы Танкреда. А норманы – это не франки. Совсем другие люди. На территории храма, не такой уж обширной, потом насчитали около десяти тысяч трупов. Здесь трудно было найти хотя бы клочок земли, не закрытый мёртвым телом. Казалось, это и есть наша новая земля – сплошной покров из мертвецов. Мы зашли в мечеть. Здесь всё было ещё страшнее – добротный пол не впитывал кровь и в мечети разлилось целое озеро крови. По нему бродили, разгоняя волны, сонные победители – страшные чудовища, словно родившиеся из этого инфернального озера. Позднее некоторые наши рассказывали, что крови было всаднику по колено и лошади под уздцы. Это, конечно, дурость. Мечеть ведь не бассейн. Но крови было не менее, чем по щиколотку.

Сам не понимая зачем, я вошёл в это море. Долго смотрел на колыхание тёмной жидкости, вдыхая адские испарения. За мутной и непроницаемой поверхностью, казалось, скрывалась бездна, которая постепенно засасывала моё сознание. Не знаю сколько времени я так стоял и что произошло потом. Видимо, рухнул, отключившись, в эту бездну крови.

Очнулся я уже в доме гостеприимного Иоанна. Он притащил меня сюда через весь город. На мне была чистая рубашка, они кое-как омыли меня, словно покойника, но тошнотворный запах крови по-прежнему был нестерпим. Стояло утро не знаю какого дня. Мысль о том, чтобы встать на ноги казалось совершенно невыносимой. Тело моё было в полном порядке, но душу сковал странный паралич. В этот момент я услышал с улицы пение молитв и духовных гимнов. Я понял: если не встану сейчас – не встану уже никогда.

По улице шёл крестный ход с теми же крестами и образами, с которыми мы шли перед штурмом на Масличную гору. Крестоносцы, отмытые от крови, в чистых рубашках, по большей части – босые, молитвенно сложив руки, нестройно пели псалмы или молились вслух своими словами. Разноголосица среди них стояла невообразимая, но чувствовался единый молитвенный настрой. У многих глаза были устремлены к небу, у других – в глубины собственной души, иные радостно приветствовали друг друга, словно встретившись в раю.

Мне потом уже стало удивительным, что вчерашние кровавые чудовища и палачи беззащитных сейчас выглядели самыми лучшими христианами. Причём, они не просто выглядели, но и были ими – их сердца переполняла любовь и в этом не было никакого притворства и фальши. Я много думал об этом потом, а тогда я ни о чём не думал – слова молитв осветили душу, и я шагнул в эту процессию, как в спасительную прохладу из адского пламени. Шёл, как был – в одной рубашке и босиком, чем мало отличался от других крестоносцев.

У храма Гроба Господня нам вышла на встречу процессия иерусалимских христиан во главе со своим духовенством. Истово и горячо они благодарили нас, своих избавителей, даровавших им свободу. Потом они отвели нас ко Гробу Господню. Это было единственное во всём Иерусалиме место, не осквернённое кровью беззащитных. Трогательно было вдеть, с каким благоговением крестоносцы вступали под сень этого величайшего на земле храма, с какой задушевной радостью они целовали камень Гроба Господня. И моё сердце, ещё пару часов назад совершенно выжженное и опустошённое, понемногу наполнялось святым восторгом.

Повсюду слышны были воздыхания, производимые пламенным благоговением из глубокой внутренней радости человека. Многие суровые воины, стоя на коленях, рыдали. Одни громко и со слезами благодарили Бога, ни к кому, кроме Него, не обращаясь. Другие так же вслух с сокрушённым сердцем каялись в своих безмерных прегрешениях, слёзно обещая никогда больше такого не совершать. Некоторые с рыданиями и без слов ползали на коленях у самого входа во Гроб, не дерзая в него войти, и пролили слёз, кажется не меньше, чем вчера пролили крови. Да, воистину, кровь, замаравшая Иерусалим, была дочиста смыта слезами убийц. О, это были добрые христиане. Уверяю вас – это были лучшие христиане нашего времени, – последние слова де Пюи произнёс с таким искренним надрывом, и это до такой степени не вязалось со всем, что он рассказал про безумную резню, что Гуго и Роланд даже переглянулись.

– Как же так? – растерянно спросил Роланд, – почему воины Христовы, готовые ради Господа претерпеть любые страдания, с такой лёгкостью превратились в кровавых извергов и так же легко вновь стали смиренными богомольцами, причём и то и другое – от всей души.