Рыцари былого и грядущего. Том III

Было решительно невозможно понять, кто этот постоялец. Он ни сколько не походил ни на учёного, ни на писателя, ни на журналиста. На миллионера, который видит в путешествии по Африке способ борьбы со скукой, он, по здравому размышлению, тоже не походил. Портье с тонкой душевной организацией уже заподозрил в нём сотрудника британской разведки, но потом отверг и это предположение. Джентльмен держал себя сухо и замкнуто, но совершенно не походил на человека, которому есть что скрывать. В этой его сухой замкнутости уже содержалась гарантия того, что никакой он не разведчик. Ведь разведчики стараются вести себя, как все, чтобы не привлекать внимания, а этот – напротив. Портье был так доволен тонкостью сделанного им вывода, что разом простил джентльмену всё его высокомерие.

Впрочем, вскоре всем уже наскучило разгадывать загадку таинственного незнакомца, потому что к нему привыкли. Он вёл себя очень однообразно. Каждое утро он направлялся в храмы и обходил их с такой обстоятельной неторопливой скрупулёзностью, как будто ему за это платили. А вечером, не покидая своего номера, заказывал еду туда. Так продолжалось неделю. Потом – месяц. На исходе второго месяца никто из местных жителей уже не смог бы поверить в то, что «Царица Савская» когда-то существовала без этого джентльмена.

Никто из местных в храмы с ним не ходил, а если бы и ходили – не нашли бы чему удивиться. Он очень обстоятельно всё рассматривал, как и положено путешественнику. Головой слишком сильно не вертел, никаких эмоций не проявлял и вообще никогда не менялся в лице. Ну так и что? Сдержанный человек. Все сюда приезжают для того, чтобы глазеть. Вот он и глазеет.

Однако, кроме местных в Лалибеле обитали так же не местные люди – очень незаметные, совсем не обращавшие на себя внимания, изредка откуда-то появлявшиеся и куда-то исчезавшие. Эти люди, впрочем, тоже были местными, но не были эфиопами. И вот они-то нашли чему удивиться в поведении таинственного джентльмена.

Сначала на него вообще не обратили внимание, но уже через неделю отметили странность: он ни разу не обратился ни к кому из представителей эфиопского духовенства, не попросил показать ему золото царицы Савской или крест царя Лалибелы, то есть он вообще не интересовался тем, чем здесь принято интересоваться. Нелюбопытные путешественники, конечно, бывают, но таковые приходят в храмы не более одного раза, а этот ничем не интересовался, но ходил сюда, как на работу. Отметив эту странность, за ним стали незаметно присматривать, и тогда его поведение показалось ещё более странным.

Неделю за неделей он стеклянными, невидящими глазами рассматривал одни и те же архитектурные детали. Кто угодно на его месте уже сошёл бы с ума от однообразия, а он вообще не проявлял никаких признаков беспокойства. Словно специально демонстрировал кому-то свои железные нервы. Могло показаться, что у него здесь с кем-то назначена встреча, но через месяц-то уже можно было убедиться в том, что встреча сорвалась, а его это, казалось, совершенно не смущало. Значит, не встреча.

Потом его заподозрили в интересе к подземным лабиринтам, соединяющим храмы и уходящими, порою, в неведомую и непроницаемую даль. Тут изредка появляются чудики, которые хотят найти под землёй то, что до них никто не нашёл – какой-нибудь старый забытый склеп или что-то в этом роде. Чудики лезут в каждую щель, нервно радуясь, что обнаружили какое-нибудь новое ответвление подземного хода, но этот никуда не лез, хотя и ходил под землёй очень грамотно и несколько раз действительно находил весьма загадочные ответвления, но в оные не устремился. Постоит в начале, лениво посмотрит в таинственный мрак и даже фонариком не удосужится посветить. Он приходил к малоизвестным ответвлениям много раз и каждый раз останавливался в начале, никогда не пытаясь в них пройти. При этом нисколько не было похоже, что он испытывает нерешительность, даже напротив – все его действия, все его движения выглядели очень уверенными, отточенными. Что за притча?

Вскоре наблюдатели, не менее таинственные, чем сам незнакомец, пришли к единственному возможному выводу: его поведение носит характер демонстративный, он вполне сознательно загадывает кому-то загадку. Теперь уже не осталось сомнений в том, что он хочет контакта, но не пытается выйти на контакт. Грамотно. Пожалуй, даже слишком грамотно. Он намеренно демонстрирует профессионализм.

Тогда слежку за ним сделали так же демонстративной. Теперь два человека европейской внешности всегда следовали за ним на почтительном расстоянии, нарочито не глядя в его сторону. И он так же нарочито их не замечал. Через неделю обе стороны вполне осознали, что ведут диалог, их взаимный интерес больше не вызывал никаких сомнений. Пришло время задавать вопросы, простые и понятные.

Однажды поутру, когда джентльмен точно по расписанию появился в Бета Георгиас, вместо двух уже знакомых ему «топтунов» он увидел совсем другого европейца, явно рангом повыше. Тот подошёл к джентльмену и без предисловий спросил по-английски:

– Что вам угодно?