Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось

Я проснулась, почувствовав на лбу что-то влажное. Поначалу не понимала, где нахожусь. Вокруг было темно, но глаза постепенно привыкли к мраку, события вчерашнего дня всплыли в памяти. Увидела доски над головой, семь худых девушек слева и семь справа от себя. Они съежились и тесно прижались друг к другу. Я потянулась ко лбу, чтобы стереть влагу, и в панике ахнула, ощутив под пальцами голый череп. И от этого почувствовала себя обнаженной – не должно находиться с непокрытой головой. На лоб снова что-то капнуло, посмотрела вверх и поняла, что капает с верхних нар. Пытаясь справиться с паникой, глубоко вдохнула, но от запаха меня замутило, так сильно, что с трудом удалось сдержаться. Одна из девушек справа пошевелилась, открыла глаза и увидела, что я смотрю на лужицу рядом с собой.

– Все нормально, маленькая Красна, – сказала она. – Наверное, кто-то сверху описался.

Меня охватил ужас. Я с трудом нашла сухое место рядом с собой и вытерла руку прямо о доски.

Но раздумывать о влаге было некогда. Раздался резкий свисток. Двери распахнулись, и в рассветном полумраке появилась крупная женщина в форме. Пришла Эйди.

– Подъем! – рявкнула она и хлопнула своими громадными руками.

Девушки мгновенно вскочили. На нашей полке воцарился полный хаос, все старались как можно быстрее спуститься на пол. Лия соскользнула с верхней полки. Она чуть было не наступила на ногу кому-то, кто вылезал с нижних нар. Я сразу не поняла, что пол под нарами тоже считается полкой. Барак заполнился людьми. Было темно и тесно – мне показалось, что рядом со мной не меньше тысячи девушек.

В барак внесли несколько ведер коричневой жидкости, и все направились к ним.

– То, что они называют кофе. Вместо завтрака. На вкус – полное дерьмо, но постарайся выпить, сколько сможешь, – шепнула мне одна из девушек с нашей полки.

Странный кофе отправляли по шеренге в мисках, из которых мы по очереди пили. Я ждала, пока моя соседка не протянула руку и не получила миску кофе. Она сделала быстрый глоток и передала миску мне. У меня даже руки задрожали от предвкушения, а язык прилип к небу. Я поднесла миску к губам. Я почти забыла, каково это, когда жидкость проникает сквозь сжатые губы и заполняет рот, словно родник. Горло мое ожидало жидкости, утоляющей жажду, но на вкус это действительно было дерьмо, как и сказала моя соседка. Я проглотила напиток и почувствовала, как он проникает в мое тело, достигает желудка и немного его наполняет. Я передала миску в дрожащие руки Лии.

Рядом с Лией стояла высокая, очень худая девушка, напоминавшая вытянувшегося пятилетнего ребенка. На голове у нее пробивались светлые кудрявые волосы, большие глаза отливали зеленью. Казалось, что жир сохранился только в ее губах – настолько худым и костлявым было все ее тело. Руки ее безвольно висели по бокам. Когда Лия передала ей миску, она не смогла взять ее. Я наклонилась, взяла миску и поднесла к губам девушки. Она втянула жидкость в рот. Несколько капель потекли по щекам, но я пальцем направила их в рот. Девушка напоминала раненого олененка, и я сразу же поняла, что должна о ней позаботиться.

– Как тебя зовут?

– Бейлу, Бейлу Турновер.

– Я Рози Гринштейн, а это моя сестра Лия.

Лия робко улыбнулась.

– Турновер? – повторила Ханка. – Я знаю тебя, ты из Сату Марэ.

– Не разговаривать! – рявкнула Эйди. – На улицу! Строиться!

Мы послушались и быстро пошли из барака. Солнце еще не встало, и в предрассветном сумраке мы ежились от холода. Лия дрожала как осиновый лист. Белья нам не выдали, а ткань платьишка была такой тонкой.

– Строиться! Строиться! – кричала Эйди, и выглядела она при этом устрашающе. – Строиться, глупые свиньи, строиться!

– Эти женщины в форме – эсэсовки, – шепнула мне стоявшая рядом Бейлу. – Они нацистки. От них лучше держаться подальше.

– Эсэсовки, нацистки, – повторила я.

– Шшш… Теперь нужно молчать.

Мы построились в шеренги по десять человек. Было совсем темно, земля под ногами была влажная и грязная. Мне очень хотелось поговорить с Бейлу, но стоило мне коснуться ее руки, как это заметила эсэсовка и направилась к нам. Все замерли. Под суровым взглядом эсэсовки я изо всех сил постаралась не дрожать и смотреть прямо перед собой. Офицер прохаживался перед нашей шеренгой, а эсэсовки считали нас. Эйди тоже нас пересчитала.

Мне безумно хотелось есть, ноги у меня подкашивались, но я не шевелилась. Встало солнце, стало жарко и нечем дышать, но я не двигалась. Ступни у меня горели, сил не осталось, но я не осмеливалась пошевелиться. Пот тек по моей стриженной голове и заливал глаза. Я попыталась сморгнуть капли. Ноги уже почти не держали меня, но я изо всех сил напрягла мышцы, чтобы не упасть.

К нашей шеренге торжественно подошел солдат и принялся пересчитывать нас десятками.

– Шесть! – он прошел мимо меня.

– Семь! – он прошел мимо Лии.

– Восемь! – он прошел мимо Ханки.

– Девять! – он прошел мимо Бейлу.

– Десять! – он подошел к девушке, которая была еще меньше меня.