Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось

– Эйди, – произнесла одна из женщин. Глаза ее были полузакрыты, руками она обхватила свое тело в тонком синем платье. – Что это за запах?

Эйди сурово посмотрела на нас.

– Вы не знаете? – резко произнесла она. – Это запах горящих тел ваших матерей и отцов. Это запах тел ваших сыновей и дочерей, племянниц и племянников, братьев и сестер, горящих в печах. Вы не знаете этого запаха? Это горят ваши семьи. Посмотрите на этот дым. Это все, что от них осталось.

– Этого не может быть! – вскрикнула молоденькая девушка.

– Не будь дурой! – оборвала ее Эйди. – У вас больше ничего не осталось. Все сгорело. Вы теперь одни.

Со старостой блока что-то произошло, она не в себе. Моя мама не может сгореть. Мой Ехезкель слишком силен, чтобы позволить подобное. Я скоро их увижу.

– Ты слышала, что она только что сказала? – с ужасом прошептала Лия.

– Не верь ей. Она все придумала…

– Тихо! – скомандовала Эйди. – Сейчас мы войдем внутрь, и вы должны найти место, где будете спать.

Она говорила так, словно и не произносила этой ужасной, невероятно жестокой лжи.

Она подошла к двери, и люди двинулись вперед. Лия осталась на месте.

– Пойдем, Лия, – потянула ее я.

Лия затрясла головой.

– Но ты слышала, что она только что сказала…

– Лия, она не в себе. Не слушай ее. Я не знаю, зачем она нам врет.

– Тихо! – снова крикнула Эйди. – Когда я открою двери, вы должны войти внутрь и найти себе место!

Я так устала, что дождаться не могла, когда лягу и провалюсь в забытье. Эйди открыла двери. Мы вошли внутрь. Здание напоминало амбар, но вместо стойл повсюду тянулись ряды нар, сколоченных из досок. Пол был сложен из кирпичей. Меня поразила общая серость. Нары были трехъярусными и тянулись бесконечно. Я не могла разглядеть лиц, но почувствовала, что здесь тысячи людей, лежащих друг над другом, как книги на полках. Головы свешивались с полок. Людей было так много, что голова у меня закружилась. А потом я почувствовала вонь. В бараке пахло экскрементами, рвотой, немытыми телами. Я прикрыла рот рукой.

– Ищите себе места сами! – крикнула Эйди.

Я посмотрела на ряды нар, где никого не было. Я не представляла, как мы здесь поместимся. Мы топтались на месте, словно куры. Потом я подошла к первому пустому месту и взгромоздилась на нары. Доски были жесткими. Щепки впились мне в ладони. На нарах уже лежали другие девушки. Лия полезла за мной, но места ей не нашлось, поэтому она забралась на полку надо мной. Я посмотрела на девушек – никто из них не был мне знаком. Головы у них тоже были бритыми, но девушки были выше и крепче меня.

– Всем спать! – крикнула Эйди. – Вам это понадобится!

Она подошла к дверям и вышла, даже не оглянувшись на нас. Меня затрясло от ужаса. Девушка, которая лежала рядом со мной, обняла и успокоила меня. Она посмотрела на девушек на наших нарах.

– Мы позаботимся о малышке, – сказала она.

Они кивнули.

– Конечно, – подтвердила другая девушка.

Я огляделась и увидела около десятка лежащих рядом женщин.

– Мы все из Сату Марэ, – сказала та, что меня успокаивала. – А ты откуда?

– Из Красны.

– Хорошо, маленькая Красна. Мы о тебе позаботимся.

Я попыталась улыбнуться, но подбородок у меня задрожал.

– Как же можно так спать?

– Нас пятнадцать, я только что сосчитала. Семь ляжет с одной стороны, семь с другой, а мелкая посерединке.

– Спасибо, – пробормотала я.

Я безумно устала, голова была тяжелой. Мне нужно было лечь немедленно.

Девушки разделились. Семеро легли справа от меня. Плечи их соприкасались так тесно, что они казались единым организмом. Семеро слева легли точно так же.

– Эй, поднимите-ка ноги, чтобы малышка устроилась поудобнее, – сказала первая девушка.

Места совершенно не было, но девушки каким-то чудом сумели подтянуть колени к подбородкам. Они были очень худы – кожа да кости. Между ними образовалось пространство, где я и устроилась.

Я легла и тут же вспомнила мамины слова: «Будьте осторожны, девочки. Никогда нельзя ни в ком быть уверенным. Люди умеют притворяться. Они ведут себя мило и ласково, но, когда ты им больше не нужен, могут сделать что угодно. Люди умеют скрывать свое нутро, умеют притворяться. Они вежливы, когда на них смотрят, но уверенным быть нельзя».

Я помнила, как грустно мне стало от мысли, что окружающий мир таков. Но здесь я была уверена. На нас были одинаковые синие тряпки, наши души были такими же голыми, как наши черепа, нам не во что было закутаться и негде спрятаться. Ни денег, ни статуса, ни гордости. На нарах вместе со мной было 15 женщин. Когда я легла, они улыбались мне так ласково, что я, несмотря на все страдания дня, улыбнулась в ответ. Мама говорила, что людей невозможно понять, но, когда соседки сдвинулись, потеснились и подтянули свои костлявые колени к груди, я их поняла. Это были самые прекрасные и чистые души во всем мире.

Я так устала, что заснула почти мгновенно, даже в такой тесноте. Но вскоре меня разбудил плач Лии. Я мгновенно поднялась.

– Ты не имеешь права приходить и занимать наше место, – услышала я чей-то голос, а потом глухой звук удара.