Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось

Девушка, не слушая меня, шла вперед. Она протянула руку и схватилась за тонкий провод, проходивший по ограде. Тонкие ее пальцы обхватили провод, словно от этого зависела ее жизнь. Тело девушки содрогнулось, она затряслась и обмякла. Она погибла прямо у нас на глазах, все еще цепляясь за провод.

Ханка ахнула.

– Ооооо… – прошептала Лия.

– Господи Боже, – пробормотала я, не в силах поверить тому, что только что видела.

Несколько минут мы не могли пошевелиться.

– Может быть, это единственный выход… – сказала Лия.

– Не смей так говорить! Мы обязательно отсюда выберемся!

Мы повернулись и пошли назад в барак.

Глава 14

Оно выходит, как жених из брачного чертога своего,

радуется, как исполин, пробежать поприще.

Псалтирь 18:6

Красна. 1935. Мне девять лет.

Пинхас умер в июне, и после этого весна долго меня не радовала. Ему было всего шесть лет. Раньше я любила весну, когда становилось тепло, но изматывающей жары еще не было, и можно было часами играть на улице. Я всегда любила аромат распускающихся цветов и свежескошенной травы. Весенний воздух нес жизнь и открывал новые горизонты. Но Пинхас умер в июне, и июньские ароматы навсегда стали для меня связаны с днем его смерти. Я стала бояться весны, которая могла снова принести что-то плохое.

Господин Разумович построил на рынке собственный павильон, чтобы демонстрировать свои ткани на торговой выставке. Он построил павильон из досок и, закончив, оставил остатки у нас во дворе. Мы были рады новым развлечениям. Пинхас всегда был хорошим мальчиком, но порой слишком увлекался игрой и мог испортить ботинки. Поэтому мама велела ему снимать ботинки перед играми, и он так и делал. Я помнила, как он аккуратно расшнуровал ботинки, отставил их в сторону и принялся бегать по доскам. Он хохотал, прыгал, бегал, рыжие волосы так и взлетали. А потом он вскрикнул. Из дома выбежала мама.

– Что случилось? – воскликнула она и обняла его.

– Я наступил на гвоздь! – заплакал Пинхас.

Мама крепко обняла его, он уткнулся лицом ей в грудь, а она гладила его по волосам и утешала. Когда нога распухла и загноилась, мама отвела Пинхаса к доктору, но было слишком поздно. У него началось заражение крови, и через несколько недель он умер. Мама сказала, что он отправился к нашему отцу. Мне было приятно думать, что теперь они хотя бы вместе. Но после того дня мама больше не улыбалась.

Вплоть до другого июня, спустя два года. Тогда случилось нечто замечательное, и мамина улыбка вернулась.

Мама готовила кокош[22]. Она позвала нас к столу.

– Девочки, мне нужно вам что-то сказать.

– Что случилось?! Расскажи! – запрыгала Лия. Мы столпились вокруг стола.

– Мне нужно кому-то рассказать, но это секрет, так что вы никому не должны ничего говорить, пока это не станет известно официально!

– Конечно, мы не скажем! – пообещала я.

– А что за новость? – заинтересовалась Лия.

– Кто-то обручился, – с заговорщическим видом произнесла мама.

– Но ведь не Давид? – уточнила я. – Он еще слишком молод.

– Нет, не Давид.

– Уффф, – вздохнула я с облегчением. Значит, Давид останется в нашей жизни.

– Тогда ты?

– Нет, не я, – улыбнулась мама.

Зэйде много раз пытался выдать маму замуж, но она всегда отказывалась. Он находил замечательных мужчин, готовых жениться на ней, но она не хотела даже знакомиться с ними. Зэйде печалился, но мама говорила, что никогда не сможет никого полюбить так, как нашего отца.

– Нет же, глупая! – засмеялась Лия. – Наверное, это Хана.

Мама кивнула, и у меня отвисла челюсть. Я думала, что этого никогда не случится. Зэйде всегда говорил, что наша тантэ[23] должна была родиться мальчиком – очень уж она умна. Я же всегда считала, что она и выглядит, как мальчик. Я никак не могла представить, что тантэ Хана выйдет замуж.

На следующий день мы отправились в дом зэйде. Хана стояла рядом с симпатичным худым мужчиной. Она широко улыбалась и вела себя совершенно нормально, не так как другие мои тетушки, когда выходили замуж. Мама поставила на стол свой кокош, крепко обняла и расцеловала Хану. Пришли все мои дядья с женами, и очень скоро дом был полон народу.

– Теперь только я остался неженатым, – вздохнул дядя Давид.

– Не спеши, дорогой, – рассмеялась мама. – Тебе всего лишь семнадцать.

– А кто спешит? – вспыхнул Давид.

Из столовой вышел зэйде с бутылкой вина и маленькими рюмками. Он разлил вино, раздал всем рюмки:

– Лехаим![24] – торжественно произнес он.

Все чокнулись. Лицо зэйде сияло – тантэ Хана обручена!

С этого дня в воздухе буквально чувствовалось возбуждение. Нам нужно готовиться к свадьбе! Мама сшила нам платья – такие красивые, что мне захотелось немедленно надеть свое, но, конечно же, пришлось ждать свадьбы. Платья были темно-синие, с широкими складками на юбке и с белым воротничком с синей полоской. Даже накрахмаленные они были такими мягкими. Мама сказала, что это «матроски».

В день свадьбы я проснулась еще до рассвета.

– Лия, – прошептала я. – Сегодня большой день!