Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось

Сердце у меня упало. Слезы неожиданно подступили к глазам. В глубине души я понимала, что происходит, но, когда мама сказала об этом вслух, все стало реальным. «Но ведь он – мой сильный зэйде, – думала я. – С ним не может случиться ничего плохого. Он справится, и все будет хорошо!»

После школы мы зашли его навестить. Он сидел за столом в своем кабинете. Когда мы вошли, он повернулся к нам.

– И почему у вас такие испуганные лица? – спросил он. – Можно подумать, что вы увидели привидение…

Мы робко улыбнулись, осознав, что мы действительно стоим с разинутыми ртами, а он действительно немного похож на привидение.

– Как ты, татэ? – спросила мама, наклоняясь поцеловать его.

– Со мной все хорошо. Или будет хорошо, как только мои внуки подойдут и обнимут меня.

Мы с Лией и Ехезкелем кинулись его обнимать.

– Ну да, я немного приболел. Я не сломаюсь, если вы меня обнимете, – сказал он и притянул нас к себе.

– Оставайтесь ужинать, – сказала вошедшая в кабинет буббэ и повела нас к кухонному столу.

Мы ужинали и старались вести себя как обычно. И нам это почти удалось, пока зэйде не закашлялся, и мы не заметили на салфетке кровь. После этого мы снова замерли.

Зэйде перестал приходить к нам после ужина – теперь мы ходили к нему. Через несколько недель он так ослабел, что перестал подниматься с постели и официально отказался от работы шохета[35].

Каждую свободную от уроков и домашних дел минуту я проводила с зэйде, хотя мне и страшно было смотреть, как он угасает на глазах. Он всегда был со мной, а теперь я должна позаботиться о нем.

Однажды я пришла к нему в дом. Стоило мне перешагнуть порог, как буббэ приложила палец к губам.

– Он наконец-то заснул, – сказала она, словно о младенце. – Ему нужно отдохнуть, так что веди себя тихо.

– Можно мне посидеть с ним? Я ни слова не скажу.

Она кивнула и проводила меня в его комнату.

Зэйде лежал на постели под тонким покрывалом. Он очень исхудал и дышал с трудом. Дыхание у него было шумным и тяжелым, словно он изо всех сил пытался втянуть воздух через тонкую соломинку. Я стояла молча и смотрела на деда, лежавшего передо мной. Он – отец, которого у меня не было, солнце моего мира, величайшая любовь моей жизни. Я накрыла его большую, иссохшую руку ладошкой, и он легонько ее пожал. Стояла и держала его за руку, пока мама не прислала за мной Лию.

Дома взяла румынскую газету и вырезала из юмористического раздела все последние анекдоты. Зэйде болен, но его можно развеселить.

После школы я побежала прямо к нему, сунув газетные вырезки в карман кофты. В комнате ставни были закрыты, здесь царил полумрак и странно пахло – словно старым ботинком и спиртом, чтобы заглушить этот запах. Мой высокий, красивый зэйде лежал на постели. Я видела, как медленно и тяжело поднимается и опускается его грудь.

– Здравствуй, зэйде, – сказала я, присаживаясь рядом с кроватью.

Он повернулся ко мне. Лицо его исказила боль, но он постарался улыбнуться.

– Зэйде, я принесла тебе веселые истории, – достала из кармана вырезки, разглаживая их на коленке. – Вот первая: «Почему румыны перестали читать по вечерам? Чтобы дать книгам отдых!» (игра слов «Бухарест» – «книга-отдых»).

Зэйде слабо улыбнулся.

– А тебе понравилось! У меня еще есть!

– Ну так расскажи мне.

Вот следующая история:

– «Мужчина входит в бар с ручным медведем и спрашивает: «Вы обслуживаете венгров?» – «Да, садитесь, чего желаете?» – отвечает бармен. «Пиво для меня и двух венгров для моего медведя».

Зэйде усмехнулся.

– Ты же знаешь, что моего деда застрелили венгерские полицейские, так что эта шутка мне очень понравилась.

– А вот эта? «Мужчина в разгар зимы выходит на улицу в Бухаресте и звонит в дом напротив: «Закройте окно! Вы меня заморозите!»

Я вытащила следующую вырезку и разгладила ее.

– Ты принесла мне все анекдоты из газеты?

– Только те, что показались мне смешными.

– Получается, меня ждет приятный вечер, – зэйде посмотрел на кучу вырезок у меня на коленях.

– Ну конечно! – подтвердила я и читала, пока все вырезки не кончились.

Вскоре зйэде заснул, и я осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала его в щеку. Было очень странно так бояться за него.

Каждый день я покупала столько газет, на сколько мне хватало денег, и вырезала все смешные анекдоты. После школы я бежала к деду, садилась у кровати и читала ему все шутки подряд. Даже когда он перестал реагировать, я продолжала читать. Мне все еще казалось, что вижу улыбку на его лице. Я знала, что смех – лучшее лекарство. Если врачи не могут дать ему хорошее лекарство, я вылечу его смехом, и мой зэйде вернется.

Однажды, когда мы с Лией вышли из школы, то сразу увидели у ворот маму.

– Зэйде? – спросила я.

– Его забрали в больницу, – ответила мама.

Лия заплакала прямо на улице, но на моем лице не дрогнул ни мускул. Больница. Но там же его вылечат, и он вернется к нам здоровым. Он должен.