Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось

Они хватали всех за руки и толкали наружу.

Мы потянулись к дверям.

– Одевайтесь! Берите любую одежду! Первую, что попадется!

Я огорченно вздохнула. Мне так хотелось помыться.

Мы похватали одежду и обувь и оделись. Эйди стояла, прислонившись к стене. Увидев, как мы выходим, она была поражена.

– Что? Что случилось? – Она часто моргала, голос у нее дрожал. – Что вы делаете?

Глаза ее расширились. Эйди, которая всегда казалась несокрушимой, неожиданно потекла, как металл в домне. Лицо ее изменилось. Слезы потекли по щекам. Мы непонимающе смотрели на нее.

– Им нужно, чтобы мы работали, – сказал кто-то. – Нам не дали помыться, потому что мы должны где-то работать.

– Дети! – зарыдала Эйди, глядя на нас, словно мы были призраками. – Вы знаете, откуда только что вышли? Знаете, чего сумели избежать? Красавицы мои, мои детки! – Она всхлипнула и перевела дух. – Вы только что избежали смерти. Вы живы! Знаете, откуда вы вышли?

Мы изумленно смотрели на нее.

Она гладила девушек по щекам.

– Вы только что вышли из самого ада. Вы вышли! Я никогда такого не видела! Вы вышли из ада!

Я не понимала, о чем она говорит. Было странно видеть нашу блокальтесте рыдающей, как ребенок. Ведь ее ничто и никогда не трогало. Я понимала, что произошло нечто удивительное, но не знала, что именно.

– Я не знаю, что с вами будет, дети. Но разве вы не понимаете?! Вы выйдете отсюда!

Она обхватила голову руками и громко разрыдалась.

– Дети мои, красавицы, вы живы! Вы выйдете отсюда!

Я сжала руку Лии. Мы выйдем отсюда!

Эсэсовки построили нас в шеренги по пять человек.

– Шагайте! Бегом!

Я старалась поспевать за всеми. Сначала я думала, нас вернут в барак, но вскоре стало ясно, что мы идем в другое место. Мы шагали несколько часов, охранницы нас подгоняли.

– Шагать! Быстро!

Мы шли, шли и шли. Часы переросли в дни. Словно во сне я видела, как садится солнце, а мы все еще шли. Потом я увидела, как солнце встает. Мы ничего не ели, не пили. В конце концов оказались на вокзале, и эсэсовцы загнали нас в поезд. Я больше не могла ни о чем думать. У меня просто не было на это сил, стояла, зажатая между сотнями тел, и поезд вез нас неизвестно куда.

Глава 28

Ты положил нас в пререкание соседям нашим, и враги наши издеваются над нами.

Псалтирь 79:7

Красна. 1940–1944.

Когда я вернулась домой от Ханы, мама выглядела совсем не так, как я представляла себе все эти месяцы. Я крепко ее обняла и сказала, чтобы она больше никогда нас никуда не отправляла.

– И Лию тоже нужно вернуть, – сказала я, когда мы уселись за стол и принялись за ужин, состоявший из черного хлеба и маленького салата.

Я смотрела на нашу комнату и не могла дождаться, когда окажусь там, но только вместе с Лией.

– Хана однажды возила меня к Лии, потому что Липа живет недалеко от них. Все дети Липы сидели за столом и ели, а Лия в задней комнате работала на них. Я не хочу, чтобы она и дальше оставалась в том доме.

– Мамашейн[40], – сказала мама. – Мне ее просто не прокормить.

– Мама! Она будет есть то же, что и мы! Она должна вернуться домой.

Мама кивнула и села писать письмо дяде Липе. Лия вернулась домой через неделю, и наш дом снова стал домом.

Наш дом стал домом, но потом его у нас отобрали.

Однажды в нашу дверь постучала венгерка с официальными бумагами.

– Это собственность Венгрии. Этот дом больше не ваш. К вечеру вас здесь не должно быть.

Мама посмотрела на нее, кивнула и закрыла дверь.

Когда в тот день я вернулась с работы, Кокиш Эмма уже помогала маме собираться. Она плакала, но мама не проронила ни слезинки.

– Но как? Как они могут заставить вас уйти? – рыдала Эмма. – Это бессмысленно.

Мама не отвечала. Она складывала наши свитера и укладывал их в чемоданы.

– Рози, отдай Кокиш Эмме корзинку с деньгами из шкафа.

– О, Хая Неха, мне не нужны деньги! Я хочу, чтобы моя лучшая подруга оставалась моей соседкой! Я хочу, чтобы моя лучшая подруга сохранила свой дом!

Я открыла шкаф, достала плетеную корзинку с деньгами. Муж Кокиш Эммы был мясником и не любил банки, поэтому мы хранили деньги для него. Теперь же мы больше не могли этого делать. Эмма забрала у меня корзинку и поставила ее на пол. Потом она забрала у мамы свитер и сложила его по новой.

Мы переехали в маленькую комнатку на другом конце города. Мы с Лией работали у старой портнихи – это помогало платить за жилье. Денег вечно не хватало, поэтому мы решили есть как можно меньше и откладывать деньги на швейную машинку, чтобы работать на себя.

Примерно через год нам удалось скопить нужную сумму.

Мама пошла в магазин. Мы дождаться не могли, что она нам принесет. Она принесла швейную машинку размером чуть ли не с нее, с ножной педалью. Мы ахнули.

– Она замечательная! – вздохнула Лия, наглаживая белый изогнутый верх.

– Она кажется такой профессиональной! – восторгалась я, обхватывая пальцами тонкую серебристую иглу.

– Так и есть, – кивнула мама. – Мне сделали небольшую скидку. Это лучшая машинка в городе.