Рыжеволосая Женщина

«Сухраб» развивался очень быстро. Отделом, который занимался продажей и покупкой недвижимости, теперь заведовал племянник Айше. Нам очень нравилось говорить: «Мы купили столько участков на окраинах Бейкоза, что до сих пор их даже не видели». «Сухраб» был нашим сыном.

Айше обнаружила – моя привязанность к ней проистекает из моей потребности быть рядом с сильной, умной женщиной. Она знала, что я никогда ее не обману, что у меня никогда не будет тайной духовной жизни, что я никогда ничего не буду скрывать от нее. Когда мы не видели друг друга в кабинетах офиса «Сухраба» больше часа, то перезванивались и одновременно спрашивали: «Где ты?» Излишняя уверенность в себе привела к тому, что в начале 2013 года мы совершили большую ошибку, касающуюся нашего бизнеса.

Многие крупные строительные фирмы, пользуясь тонкостями новой редакции закона о строительстве, давали рекламу по телевизору и в газетах, чтобы продать квартиры, которые они строили. Мы тоже договорились с одной из рекламных фирм.

В рекламах обычно снимались сами застройщики, рассказывающие о своих зданиях. Это делалось для того, чтобы заставить всех почувствовать – жилье для стамбульцев создает надежная фирма: вот, пожалуйста, перед вами стоит седовласый солидный господин в галстуке; он вовсе не похож на человека, который вас обманет, всучив дешевый непрочный дом!

Рекламисты считали – рекламная кампания, в которой мы с Айше покажемся вместе, символизируя молодость, компетентность и современные технологии, сразу выделит «Сухраб» на фоне банальных трюков с пожилыми господами и выведет наше детище в авангард.

Еще во время съемок мы почувствовали, что совершаем ошибку, изображая богатую, европеизированную, полную излишеств жизнь, которой на самом деле не жили. Реклама, сделанная для газет, билборда и телевидения, с одной стороны, оказалась очень успешной, а с другой, как мы и предполагали, уронила нас в глазах знакомых. В те дни «Сухраб» быстро распродал в трех различных районах Стамбула (Каваджик, Картал и Онгёрен) по довольно высоким ценам еще не достроенные квартиры. Однако наши добропорядочные друзья стали спрашивать:

– Разве правильно так себя выставлять?

Какое-то время мы не выходили из дому и не включали телевизор, ожидая конца этого рекламного ужаса. Мы ощущали себя рабами «Сухраба».

Ко всему прочему, нас доставали гневные письма, связанные с рекламной кампанией. Я сразу их открывал и выкидывал, едва прочитав. Но одно из них спрятал в карман. Оно гласило:

Джем-бей!

Я хочу тебя уважать, ты мой отец.

«Сухраб» делает плохие вещи в Онгёрене.

Я хочу тебя предупредить, как твой сын.

Если ты ответишь мне, я все тебе расскажу.

Не бойся своего сына.

Энвер

Под текстом был указан адрес электронной почты. Я подумал, что наверняка кто-то из жителей Онгёрена пытается с помощью сплетен и угроз получить что-то от нашей фирмы. Но мне понравилось, что меня называли отцом. Мне было любопытно, что за «плохие вещи» отправитель письма имеет в виду, и поэтому я проконсультировался с адвокатом «Сухраба» Неджати-беем.

– Все в Онгёрене знают, что вы рыли там колодец тридцать лет назад, – ответил он. – В свете недавней рекламной кампании эта страница вашей биографии превратилась в легенду. Жителям Онгёрена нравится, что важный застройщик, который сейчас снимается в красивой рекламе, в юности жил рядом с ними и помогал рыть колодцы. Поэтому когда они продают «Сухрабу» свои участки, то заламывают непостижимые цены. И при любых попытках торговаться их любовь мгновенно превращается в глубокую ненависть. Ситуацию усугубляет еще и то обстоятельство, что они приняли вашу жизнь в рекламе за настоящую. Кроме того, злопыхатели поговаривают, что между вами и вашим мастером Махмудом-устой много лет назад произошло что-то очень плохое. Махмуд-уста в Онгёрене считается чуть ли не святым – ведь он нашел там воду! Вы должны немедленно туда поехать и изменить ошибочное мнение о вас местных жителей.

37

Я никак не мог принять решение поехать в Онгёрен. Причина заключалась в том, что, читая и размышляя многие годы над историями Эдипа и Сухраба, я наполнил свое сердце страхом.

Пять недель спустя Неджати-бей попросил меня переговорить с ним в офисе с глазу на глаз.

– Есть человек, который утверждает, что он ваш сын, Джем-бей.

– Кто он?

– Его зовут Энвер. Ему двадцать шесть лет. Он утверждает, что вы были с его матерью летом тысяча девятьсот восемьдесят шестого года в Онгёрене.

Над Стамбулом висели свинцовые облака. Мы с адвокатом сидели в моем кабинете в центральном офисе «Сухраба», который занимал три последних этажа высокого торгового и офисного центра, расположенного в конце проспекта Валиконак в Нишанташи.