Рыжеволосая Женщина

– Из-за этого стремления сохранить индивидуальность европейские богатеи позабыли о том, кто они. А европеизированные турецкие богатеи в Аллаха не верят, потому что считают себя выше простых людей, – неожиданно сказал Энвер. – Для них очень важна индивидуальность. Большинство из них не верят в Аллаха, чтобы доказать, что они не такие, как все. Ведь, чтобы поверить в Аллаха, нужно стать простым человеком. Вера – это рай и утешение для смиренных.

– Я согласен.

– То есть ты говоришь, что ты веришь в Аллаха. Это дело трудное для европеизированного турка.

– Да.

– Если ты и в самом деле читаешь Коран, если ты веришь в Аллаха, то почему ты оставил Махмуда-усту одного в этом бездонном колодце? Как ты мог его здесь оставить? Ведь верующий человек имеет совесть.

– Я об этом долго размышлял. Я тогда был ребенком.

– Ну и что. Ты уже тогда встречался с женщинами и делал им детей!

– Ты все знаешь, – пробормотал я.

– Да, Махмуд-уста обо всем мне рассказал, – злобно сказал Энвер. – Ты оставил мастера на дне колодца потому, что возгордился, потому, что считал себя выше его. Для тебя твоя учеба, твой университет, твоя жизнь оказались важнее жизни простого бедняка.

– Ты прав, – сказал я, отходя от колодца.

Воцарилось долгое молчание. Собака вновь залаяла.

– Ты боишься? – спросил мой сын.

– Чего?

– Упасть в колодец.

– Гости уже, наверное, заволновались, – ответил я. – Давай вернемся. Я не ожидал, что мой сын будет разговаривать со мной столь неуважительно.

– А как я должен был разговаривать с вами, папочка? Если я буду покорным сыном, то не смогу быть европеизированным человеком. А если я стану европеизированным человеком, то не смогу быть покорным сыном. Так помогите же мне!

– Мой сын мог бы быть развитой личностью и по собственной воле подчинялся бы отцу, – сказал я. – Сила нашей личности происходит не только от нашей свободы, но также от пережитого нами и от наших воспоминаний. Этот колодец для меня – настоящая личная история и настоящие воспоминания. Спасибо тебе большое, Энвер-бей, что ты привел меня сюда. Но теперь этот разговор окончен.

– Почему ты хочешь вернуться? Ты боишься?

– Чего мне бояться?

– Ты боишься не того, что случайно упадешь в колодец, а того, что я тебя сейчас схвачу и брошу туда, – сказал он, глядя мне в глаза.

Я выдержал взгляд:

– С чего бы тебе поступать так с отцом?

– Чтобы отомстить за Махмуда-усту. Чтобы отомстить за то, что ты меня бросил. За то, что ты соблазнил мою замужнюю мать. За то, что годы спустя ты не удосужился ответить на письмо родного сына. И кроме того, я хочу стать такой личностью, какая тебе нравится. Ну и конечно, я готов убить тебя потому, что твое состояние достанется мне.

Длина списка причин меня испугала.

– Но ты же попадешь под суд. Тебя сгноят в тюремной камере, – осторожно и мягко попытался убедить его я. – Твоя жизнь пройдет в тюрьме. К тому же восстание против отца либо бунт против государства считаются почетным делом не у нас, а в Европе. Государство лишает наследства человека, убившего отца.

– Обычно такие вещи делают, не думая о последствиях, – сказал мой сын. – Если ты будешь думать о последствиях, то не сможешь быть свободным. Свобода означает умение позабыть о пережитом и о нравственности. Ты когда-нибудь читал Ницше?

Я решил промолчать.

– К тому же если я тебя сейчас брошу в колодец и всем скажу, что отец случайно оступился, никто не докажет противоположного.

– Ты прав.

– Когда я злился на тебя, мне хотелось тебя ослепить, – добавил мой сын. – А самое главное, что я просто не могу тебя видеть.

– Видеть отца должно быть всегда приятно.

– Если это настоящий отец! А настоящий отец должен быть справедливым. Так что ты даже не настоящий отец. Сначала мне хотелось тебя ослепить.

– Зачем?

– Я поэт, и мое дело – играть словами. Но я знаю, что настоящая идея происходит не из слов, а из образов. Бывает так, что какую-нибудь важную мысль я не могу высказать словами, но могу лишь представить ее в виде рисунка. Если я тебя сейчас лишу зрения, то только тогда я смогу стать такой личностью, какой ты хочешь, чтобы я стал. Ты знаешь почему? Потому что тогда я стану самим собой и, записав свои собственные слова, расскажу свою собственную историю.

Мне было больно от того, как враждебно и саркастически он разговаривает со мной. А ведь я должен был обнять его, расцеловать его как родной отец.

– Ты ненастоящий сын, – сказал я. – Ты слишком злой и безвольный.

– В чем же проявляется моя безвольность? Объясни!

Он сделал нервное движение, и тогда я, испугавшись отступил на шаг. Он двинулся на меня.

Я совершил еще одну ошибку, достав из кармана пиджака пистолет «кырыккале».

– Сынок, стой-ка там, где стоишь. Не вынуждай меня, а то он выстрелит.

– Да ты даже пользоваться им не умеешь, – ответил он и, бросившись на меня, попытался вырвать пистолет у меня из рук.

Мы принялись кататься по пропахшей плесенью…

Часть III

Рыжеволосая Женщина