Ржавая луна

    — Да ну? — усмехается воин. — А ты не врёшь, малец?

    — Нет, — я показываю ему «листок». На лезвии ещё видно засохшую кровь.

    — Хм…

    Грязь чавкает под конскими копытами. Луна опускается всё ниже. Наши странные дёрганые тени растут всё больше. Скоро — день.

    — Скажи, — спрашивает он немного погодя, — йомун Килч правда такой хороший боец, как о нём говорят?

    — Таких поискать.

    — Угу…

    И снова задумчиво умолкает. И молчит всю дорогу до самого Квисли.

    Когда впереди выплывают из мрака первые дома, он достаёт что-то из-под рубахи — какую-то маленькую блестяшку. Целует её. И что-то шепчет.

    Я знаю: ему страшно. Какой бы ты ни был боец, но ты можешь бояться боя даже с самым слабым противником. Потому что кроме твоего меча, руки и головы есть ещё удача. Она может поддержать тебя, когда ты подскользнёшься в грязи и твой враг бросится с победным криком, чтобы нанести смертельный удар. А может сделать подножку…

    Когда мы входим в Квисли, то постепенно превращаемся в целую процессию. Сначала к нам примыкает пара любопытных бродяг, потом какая-то женщина, залюбовавшаяся лицом воина, потом трое рыбарей, несущие на продажу рыбу. Возле корчмы отделяется от кучки пьяниц здоровенный бородатый детина и тоже шествует рядом. Все понимают, что не просто так появился в Квисли этот воин.

    Так, обрастая толпой, мы движемся к реке, у которой, на холме, стоит в окружении частокола замок Килча. Наверняка соглядатаи уже доложили йомуну о прибытии гостя. Наверняка они знают, что это за гость и зачем он явился.

    Ещё когда мы только подошли к Квисли, я поменял место — встал справа от коня, так чтобы левая моя — безрукая — сторона не бросалась в глаза.

    — Проводи меня к Вызову, — тихо говорит мой спутник.

    Я и сам уже догадался, куда его вести, поэтому только молча показываю ему на ристалище — площадку в двадцать шагов возле замкового холма. Площадка окружена шестами для факелов и когда-то была посыпана песком, от которого давно ничего не осталось. С одного краю висит на двуногой стойке било.

    В нескольких шагах от ристалища он останавливается и сходит с коня. Привязывает его к коновязи в стороне. Поблизости уже собирается толпа. Люди чувствуют запах крови, которая должна сегодня пролиться. Переговариваются, перешёптываются, переглядываются, оценивают незнакомца, его коня, оружие, прикидывают достаток — сколько достанется Килчу, если он победит. На замковой наблюдательной башне свесился за ограждения наблюдатель и жадно вглядывается во тьму, чтобы не пропустить решающего мига.

    Воин возвращается.

    — Держи, — он протягивает мне ладонь. На ней лежат две монеты по пенни.

    — Здесь два, — говорю я.

    — Я изменил условия уговора, — усмехается он. — Добавил один пенни за охотника, которого ты пырнул. Надеюсь, ты вырастешь хорошим воином.

    — С одной рукой?

    — Я знавал одноруких бойцов, каждый из которых стоил пятерых двуруких. Пока есть, чем держать меч, ты воин. А если и нечем будет держать, так ведь есть ещё зубы. Воин — это не руки, воин — это дух. А теперь иди, тебе лучше не мелькать на глазах у стражи, я думаю.

    Я киваю и, сунув монеты в рот, смешиваюсь с толпой. Я бы прямо сейчас тронулся обратно к Пьяной дороге. Только заскочил бы ненадолго в корчму к Брогу. Но мне хочется увидеть бой и чем всё кончится. Наверняка знаю, что Килч победит. Но мне хочется увидеть. А вдруг…

    Прежде чем ступить на Вызов, он снова достаёт с груди ту штуку, целует её и шепчет. Потом прячет вещицу обратно на грудь и ступает в круг. Едва он втыкает в землю ножны, как на смотровой башне замка, не дожидаясь удара в било, трубит рог.

    Словно не обращая на звук внимания (но внутренне, наверное, холодея), он прислоняет к ножнам щит, подходит к билу, поднимает с земли обитую кожей дубинку, ударяет. Гулкий звон меди расплывается над Вызовом, заглушая звуки рога на башне. Воин отступает на шаг и встаёт, храбро подбоченившись. На щите — замок на зелёном холме. Длинный узкий флаг на котором что-то написано.

    Из замка выходят факельщики, цепочкой спускаются с холма к Вызову, вставляют факелы в держатели на шестах по кругу. Теперь площадка освещается почти как днём.

    «GWILÆDD AP CŒL» написано на щите. Я не знаю, что значат эти слова, потому что не умею разбирать буквы. Знаю только те три, из которых состоит слово «еда».

    — Там написано Гвилэд ап Койл, — откуда ни возьмись появляется рядом хромая Хевни. — Он из старинного рода Койлов.

    — Сам вижу, — выдавливаю я сквозь зубы.

    Только этой девчонки тут не хватало!

    И думаю: ничего себе! Издалека же приехал этот человек, чтобы снести голову нашему йомуну. А скорей всего — чтобы сложить свою.

    — С Северных Холмов, — не умолкает хромоножка. — Род Койлов там самый главный.

    — Сам знаю, — упрямо говорю я.

    — Сир Гир тоже был из рода Койлов. Сир Гвилэд его племянник. Наверное, он приехал отомстить йомуну Килчу за…

    Я сердито тычу её локтем в костлявый бок. Она шипит от боли и с размаху бьёт меня кулаком в плечо. Кричит:

    — Дурак!

    — А ты не мели языком, — огрызаюсь я. — Дура хромая.