Ницца, 27 декабря 187… года.
Какъ ты должна удивиться, Вра, получивъ это письмо изъ Ниццы! Какъ я сюда попала, зачмъ, съ кмъ, ты все это сейчасъ узнаешь.
Прежде всего я должна сказать теб, что я счастлива, счастлива такъ, какъ и не воображала никогда; кругомъ тепло, свтло, хорошо, а главное — есть человкъ, который любитъ. Для меня это главное. Какъ давно я добивалась этого! И за то какъ я цню теперь любовь моего еди.
Я ухала изъ Петербурга должно-быть навсегда. Тотъ вечеръ, посл котораго я, глупая, такъ много плакала, устроилъ мое счастье. едя полюбилъ меня сильне и больше сталъ врить въ меня. Но меня убивала эта ложь, которой мы должны были окутывать нашу любовь. Ты вдь знаешь, какъ я не люблю лгать. Для меня была страшнымъ мученіемъ эта постоянная маска холодности, которую я должна была надвать при чужихъ. Но пока Никсъ былъ за границей, — все еще было сносно. Онъ пріхалъ въ начал ноября, веселый, довольный и ласковый, какъ никогда. Привезъ мн множество подарковъ, просилъ прощеніе, что долго заставилъ меня скучать, и сталъ больше прежняго сидть дома. Что съ нимъ сдлалось — я не понимаю. Я видла хорошо, что онъ не полюбилъ меня больше прежняго, но въ немъ говорило что-то въ род раскаянія. Жаль, что немного поздно. И чмъ ласкове онъ былъ со мной, тмъ тяжеле мн становилось. Къ тому же свиданія съ Бжецкимъ стали невозможны. Я запутывалась во лжи все больше и больше, и въ одинъ прекрасный вечеръ ршила все сказать Николаю, хотя едя былъ, почему-то, противъ этого. Теперь онъ и самъ въ восторг, что мы устроились здсь, вдали отъ людей, отъ сплетенъ и грязи… Ему было жаль оставить Петербургъ, — у него тамъ живетъ мать, къ которой онъ очень привязанъ. А мн некого было жалть. Моя милая мамаша не хочетъ и знать меня; она теперь блаженствуетъ гд-то на водахъ съ тмъ баритономъ-французомъ, котораго ты видла у насъ тогда, въ Париж, два года назадъ.
Сколько воды утекло въ эти два года! Какъ я тогда любила Никса! И странно сказать, теперь во мн не осталось ни капли чувства къ нему, я о немъ даже и не вспоминаю никогда. Это потому, что я теперь всю любовь отдала ед. За что, когда, какъ я его полюбила, я ничего этого не знаю. Я чувствую одно, что люблю его, какъ только могу любить, люблю не размышляя, не анализируя. Если одну одну минуту я взгляну на него какъ на monsieur Бжецкаго, — того Бжецкаго, котораго я знала столько лтъ, — мн немыслимо, чтобъ я полюбила его: все, начиная съ наружности, мн было въ немъ антипатично. Теперь же онъ для меня сталъ совсмъ другимъ человкомъ, дороже его для меня не было и не будетъ.
Мы живемъ въ Ницц, не знакомясь ни съ кмъ, въ отдльной маленькой вилл, окруженной садомъ апельсинныхъ деревьевъ. Вдали видно спокойное, синее море. Къ намъ даже почти не доносится шумъ экипажей, мы живемъ какъ въ оазис, за нашими владніями тоже пустыня для меня и еди. Мы нигд не бываемъ, никого не видимъ, даже ничего не читаемъ. Еслибы можно было такъ прожить всю жизнь! Я только боюсь за едю, — боюсь, чтобъ онъ не соскучился въ нашемъ раю. Онъ два раза здилъ въ Monte-Carlo, но не игралъ; разсказывалъ мн, какъ разнообразны выраженія лицъ играющихъ, какъ интересно смотрть на нихъ. Вчера опять былъ тамъ; я хотла хать съ нимъ, но ему этого не хотлось, а вдь ты знаешь, какая я упрямая, — если я захочу что-нибудь, то должна непремнно добиться. Я настаивала хать съ нимъ. Онъ вышелъ изъ себя и закричалъ на меня. Я въ первый разъ видла его такимъ злымъ. Онъ позеленлъ весь, затрясся… Я простить себ не могу моего упрямства. Онъ вернулся изъ Монако поздно, блдный, взволнованный; я даже подумала, что онъ проигрался. Мн и въ голову не пришло, что такъ разстроила его эта ссора со мной. Мы вчера же и помирились. Конечно, этого не повторится. Я должна сдерживать свой гадкій, своенравный характеръ. Сегодня едя такой тихій, ласковый, какъ будто бы самъ виноватъ. Утромъ мы вспоминали, какъ намъ трудно было ухать изъ Петербурга; онъ выдумывалъ всякіе предлоги, чтобъ остаться. Теперь оказывается, что у него было мало денегъ. У него какой-то управляющій очень нечестный человкъ; онъ запуталъ его дла и намъ нечмъ было бы жить, еслибъ я не запаслась деньгами. Мн предстоитъ возня съ перемной попечителя, — я не хочу, чтобы мой мужъ оставался имъ. едя мн все устроитъ. Я такъ и сказала ему, что гршно грустить о деньгахъ, когда мы такъ счастливы. Господи, какъ я люблю его!
Прости меня, дорогая Вра, что я надодаю теб разсказами о моей любви. Я преисполнена ею, и каждый разъ, когда меня наполняетъ какое-нибудь чувство, я должна длиться съ тобой. Вдь ты мн позволила это.
Пиши мн: Nice, poste restante. Цлую тебя такъ же крпко, какъ люблю, а люблю я тебя очень.
„Твоя Анна“.
P. S. Еслибы ты хоть на минуту перенеслась въ нашъ милый уголокъ: какой контрастъ съ петербургской, модной, мрачной квартирой! Я только устроила кабинетъ еди въ род кабинета Никса, — очень много пріятныхъ воспоминаній связано съ нимъ…
„А. С.“
