Ржавые паруса

Жуя, Сайнжа медленно оглядел безбрежное изумрудное море. На севере, за туманной сизой дымкой, угадывались очертания рыжих и охристых скал, вздымающихся над лесом, как плавучая ледяная гора — над океаном. Навскидку Вольный предположил, что шагать до них не меньше трех-четырех дней. В южной части горизонта клокотало буйство свинцово-синих туч, окаймленных золотом. С десяток одновременно слетевших вниз тонких зазубренных молний пытались сшить воедино небо и землю. Ощущение присутствия альяса слегка поблекло и рассеялось, но Сайнжа не сомневался — зверюга движется в северном направлении, причем значительно медленнее, чем утром. Он догонит ее. Обработанный должным образом, клыкастый череп этой удивительной твари будет достоин украсить обширное собрание охотничьих трофеев Первого Дома...

«Первого Дома больше нет», — память безжалостно провернула отравленное копье в едва затянувшейся ране.

«У нас остался Сакьяланд, — напомнил внутренним голосам Вольный. — Есть молодая кровь. Мы выстроим новые чертоги славы и вновь наполним их трофеями...»

«Научись лгать хотя бы самому себе, — вразнобой откликнулся желчный и раздраженный хор. — Твой корабль трещит по швам и смахивает на дырявое решето. Забудь о трофеях. Если хочешь и дальше быть полезным, исполни контракт. Получи с таульгар обещанное и шустро гони «Погоню» на верфи. Только так и не иначе».

Сайнжа отмолчался, метко прихлопнув севшего на загривок кровососа. Беззвучные голоса брали над ним верх в любых спорах. Самый назойливый подозрительно смахивал на грозное ворчание пребывающей в дурном расположении духа бабули Хеддьяахтаамаар.

Они нырнули в лесные недра, вступив в шелестящий круговорот рождающейся и умирающей жизни. Крохотные букашки, отважно пробирающиеся среди гигантских растений. Из света в тень, через темные, воняющие застоялой водой овраги, сквозь оголтело пляшущие в солнечных лучах облака мошкары. Под ногами с хлюпающим звуком лопались шаровидные грибы, сквозь чью изжелта-белую мякоть словно проступали алые капли свежей крови. Дни сменялись вечерами и короткими ночевками. Новое утро охотник и его спутники встречали в пути, следуя вдоль прихотливо изгибающегося русла маленькой речки. Над топкими берегами кружили миллионы желто-коричневых бабочек. Узор из крохотных пятен образовывал на тонких крылышках подобие злобно прищуренных глаз. Когда бабочки взлетали беззвучной метелицей, помаргивающие глаза отовсюду пристально таращились на незваных гостей — с тропы, с узловатых лиан и стволов деревьев, с черешков листьев и цветочных чашечек.

Ритм размеренного движения, привычная тяжесть лямок рюкзака и ремня охотничьего карабина, поскрипывание смазанных кобур. Привычные, знакомые звуки и ощущения. Не отвлекают, не мешают размышлениям и накатывающим воспоминаниям. Неуловимый альяс упрямо держался северного направления. Порой Сайнжа задумывался, какого пола черная тварь — самец или самка? А может, эти звери обоеполые... или плодятся каким-нибудь замысловатым образом. Природа не даровала альясу глаз, значит, у него хорошо развиты обоняние и осязание. Или он ориентируется подобно дельфину и летучей мыши, свиристя в неслышимом человеку диапазоне и улавливая отражения звуковых волн от любых поверхностей. Рафихаши помянул упавший звездный корабль, с борта которого якобы спрыгнули альясы. Отыскать бы это судно. Сунуться в бортовой журнал, если тот уцелел. Узнать, в каком из миров обнаружили тварей, как команде удалось их изловить и самое главное — сколько животных находилось на борту. Одно, два, целый десяток? Насколько они разумны, могут ли действовать стаей, каковы их повадки, слабости и уловки? Собрать бы надежную команду, явиться несколькими кораблями на Лаймерину во всеоружии и учинить большую облаву, как в старые добрые времена...

Сквозь землю и толстые кожаные подошвы все ощутимее просачивался беспрерывный, вибрирующий гул. Ацца, сейчас топавший впереди, приостановился. Высунул сизый язык и попробовал исполненный теплой взвеси воздух на вкус, удовлетворенно кивнув:

— Вода. Большая вода. Много воды.

— Мне говорили, раньше тут поблизости было поселение, — Сайнжа тоже всецело ощущал дразнящую близость ревущей, клокочущей воды, тысячелетиями прогрызающей себе дорогу, неудержимо стремящейся вперед и вперед, круша все на своем пути. — Можно туда попасть?

Лаймеры переглянулись, гримасничая и щелкая языками. Похоже, мнения туземцев разделились: Корноухий и Ацца были не против сопроводить хумансоо в покинутую деревню, Хиффл не слишком уверенно возражал. Решение принял Корноухий, спросив:

— Зачем деревня? Там никто не жить.

— Передохнем, осмотримся. Вдруг найдется место для ловушки для нашей зверюги.

— Слышать зверя? — заволновался лаймер. — Чуять зверя?

— Да, но сейчас не очень хорошо. Много воды и шума. Он бродит где-то поблизости.

Лаймеры затарахтели с такой бешеной скоростью, что удивительно, как у них не повылетали выбитые зубы и языки не свернулись в трубочку.