Ржавый меч царя Гороха

- Нельзя ж так парней пугать! Они как услыха­ ли, что в Лукошкине... эти... твои... водятся, что сзаду к мужикам примериваются со своим арши­ ном, но бить их за такие дела нельзя, а тока улыба­ ться вежливо... Теперича на службу выходить не хотят! Друг на дружку косятся, опасаются: ты ж сказал, что нормально сие и мода на то по всей Ев­ ропе да у половины творческого люду. Кабы нас иконописцы не побили за такое на них подозре­ ние...

Так что вот, профилактика преступлений у нас ведётся, только не всегда на высоте и не часто с по­ ложительным результатом.

Ну и гражданское население к общественно по­ лезной деятельности тоже привлекаем, как мо­ жем. Последнее, кстати, чревато - народ у нас в Лукошкине социально активный, им милиция до сих пор в диковинку, но руки чешутся, поэтому по­ могать нам лезут сами, вне зависимости - надо не надо, просили не просили, как-то вот так...

Помнится, вот буквально на той неделе поступи­ ли два заявления на конокрадов. Ну вроде как за­ езжие цыгане украли у кого-то кобылку, перекра­ сили из пегой в вороную, гриву накладную присобачили, хвост нарастили, а потом ещё и надули не­ счастную всем табором. Надули - это без кавычек, это через трубочку в задн... пардон, вставляют и дуют по очереди. Короче, лошадка вышла - загля­ денье: круглая, сытая, красивая, блестящая, слов­ но праворульная иномарка!

Шоу в том, что эти пройдохи ту кобылу краде­ ную её же хозяину сбыть попытались. А он свою скотину по глазам узнал, всплакнул у неё на шее да к людям с перемазанной чернилами рожей и обер­ нулся. Двое особо впечатлительных цыган рухну­ ли в обморок. Ещё одного с сердечным приступом отметелили на базаре. Так у нас два заявления и со­ хранились: первое о краже кобылы, второе о том, что цыган за побои претензий не имеет, вину осоз­ нал, впредь умнее будет. Я так понял, просто по­ старается не попадаться...

Что я сегодня расписался, а? Наверное, потому, что спать не хочу, хотя время уже давно за пол­ ночь. Вставать утром, с петухами. С петухом. В хо­ рошем смысле этого слова. Я имею в виду традици­ онный деревенский будильник с перьями и гре­ бешком. С первых побудок моей заветной мечтой стало увидеть его в супе или на сковороде. И хотя Яга пока против, мечтать не запретишь!

Отложив блокнот, я сбегал в сортир на заднем дворе, хотя бабка с регулярной настырной заботой ставила мне ночной горшок под кровать, вернулся, разделся, взял с подоконника большущее красное яблоко, не удержался и с хрустом откусил кусок. Мысль о том, что раньше у меня на подоконнике яблок никогда не было, пришла слишком поздно. Вроде после того, как упал на колени и на губах запузырилась пена...

Не имея возможности даже позвать на помощь от режущей боли в желудке, я каким-то чудом до­ ковылял до лестницы и, кажется, грохнулся отту­ да, пересчитывая каждую ступеньку. Потом всё кончилось. Наступила темнота...

Больше ничего не помню. Обрывки...

Ночь. Жар. Ночь. И боль, боль, боль...

Чьё-то тёплое дыхание коснулось моей щеки.

- Никитушка-а-а, сокол ясный, - жалостливо пропел мне на ухо бабкин голос. - Да ты живой ли?

Я с трудом разлепил глаза. Судя по солнечному свету, бьющему из окна моей горницы, давно утро. Тогда почему меня не разбудил петух? Я опять за­ крыл глаза.

- Бабуль, да что ж вы его так допрашиваете? А то сами не слыхали, как Никита Иванович с лестни­ цы-то навернулся и весь мозг отшиб?! С ним сейчас нежно обращаться надобно, ровно с дитём ма­ лым...

- Ты ещё меня поучи!

- Ай-ай-ай, обидели лялечку. - Чья-то тяже­ ленная ладонь начала безжалостно гладить меня по затылку. - Лялечке бо-бо! Тьфу на лялечку красивую, чтоб не сглазили! Чур меня, чур!

- Уберите идиота с моей головы, или я за себя не отвечаю, - неуверенно ворочая языком, потре­ бовал я, пытаясь сесть.

Яга с Митькой в четыре руки вернули меня об­ ратно в подушки.

- Живёхонек, - умилённо всплеснула руками бабка. - Говорила я тебе, Митенька, рано гробов­ щика звать. Теперь и заказ на кутью отменяй до кучи!

- А я ить ещё и стрельцам по чарке обещался, на помин души участкового...

- Вот, твердили ж неслуху: поспешишь - лю­ дей насмешишь. Не до смерти враги сыскного вое­ воду отравили, выкарабкается Никитушка наш, правда ить?!

Я почувствовал жгучее желание встать и со все­ ми разобраться. Встать мне опять никто не дал, но даже лёжа я отметил стоящий в углу горницы ве­ нок с надписью «От сотрудников» и занавешенное зеркало. Вот, значит, как, да-а:

- Митя! Бабуля! Кто-нибудь объяснит мне, что у вас тут происходит?!

- Дык похороны же... вроде... - честно поту­ пились оба.

- Угу. Нормально. И кого хороним?

- Тебя, касатик.

- Ещё раз угу. А с чего это вдруг, позвольте за­ метить?

Баба-яга чинно поправила чёрный платочек, жестом заткнула моего младшего напарника с комментариями и как можно подробнее осветила мне всю ситуацию от моего падения с лестницы до сегодняшнего пробуждения.

Во-первых, прошло два дня.

- Что-о-о?!!

- Митенька, прижми сыскного воеводу хоть вон подушкою, чтоб не подскакивал. Да не на лицо подушку, на грудь, горе ты наше луковое! Так вот бишь, на чём я остановилася-то...