С чистого листа 2

— Полагаю, это уже решено! Слушай, мы официально объявим о помолвке, когда вернёмся домой и поговорим с детьми и Тасками. Не стесняйся, заглядывай со своими людьми. Мы сделаем официальное заявление через день или два, на высшем уровне.

Я зевнул, и Флетчер сразу понял намёк. Он встал и снова наполнил свой бокал:

— Думаю, я заберу это с собой и заставлю всех представителей прессы мне позавидовать.

Я рассмеялся, а после того, как он ушёл, мы с Мэрилин отправились в свой салон впереди, взяв бокалы и оставшуюся бутылку. Теперь время для клуба десятитысячников.

В течение следующих нескольких дней мне надо было уточнить расписание. Сейчас середина лета, нам предстоит выиграть промежуточные выборы. Победа в войне даёт некоторые преимущества. Мой рейтинг за время "Курдского рассвета" и "Курдского дракона" стремительно вырос. Теперь он составлял около 85%, такого не было с тех пор, как "Несокрушимая победа" уничтожила Аль-Каиду и Талибан. Расписание было заполнено предвыборными выступлениями по всей стране и помощью всевозможным кандидатам в Конгресс и Сенат удержать места или потерять их, если речь о докучливых демократах. Это должно было затянуться на всё лето и плавно перейти в осень.

Но в первую очередь нужно дать совместное интервью нескольким изданиям вооружённых сил. Аrmу Тimеs, Труды военно-морского института США, Аir-Fоrсе Маgаzinе, Соаst Guаrd Маgаzinе, Lеаthеrnесk - все хотели поговорить со мной о курдской войне и моих усилиях поддержать товарищей-ветеранов. Мы договорились встретиться в одном из конференц-залов. У изданий вооружённых сил интересная читательская аудитория.

Будучи военнослужащим, ты мог сталкиваться с ними, возможно, у тебя даже есть подписка, в противном случае, ты никогда о них не услышишь. Разумеется, если ты служишь давно, и ветеран в звании сержанта или офицер, ты будешь знаком с изданиями своих же служб. Кроме того, писатели и журналисты в них зачастую бывшие военные, а если гражданские, то с хорошими знакомствами и связями. Мне не придётся объяснять разницу между танком и бронетранспортёром, например.

Думаю, большая часть вопросов будет посвящена тому, как Аль Джазире удалось записать мою встречу с курдским солдатом в госпитале в Эрбиле. Её транслировали по всему мусульманскому миру, переводили на местные языки, а оригинальная англоязычная запись попала в американские СМИ. Комментаторы заметили, что это было похоже на мои давние усилия расширить возможности трудоустройства и образования для американских ветеранов. Теперь репортёры хотели узнать моё мнение на этот счёт. У каждого был собственный список вопросов, но я подозревал, что интервью будет опубликовано во всех изданиях почти слово в слово и старался давать продуманные ответы.

В: Вы знали, что разговор с курдским солдатом станет известен всему миру?

О: Вообще-то, нет. О, я осознаю, что почти всё, что я скажу или сделаю, может попасть в запись, и я знал, что там будут репортёры, но тем не менее не придавал этому большого значения. Я просто пытался подбодрить раненого, как бывший солдат другого солдата.

В: И что вы почувствовали, узнав о таком широком отклике, как на родине, так и по всему миру? Его показывали почти во всех военных госпиталях страны.

О: Всё, что я сказал ему, применимо к любому раненому и покалеченному солдату в любой стране. Мы недееспособны ровно на столько - на сколько сами считаем. Жизнь не заканчивается, когда мы оставляем службу. Только служба принимает иную форму.

В: Вы часто говорите ветеранам и другим людям, оставляющим службу, идти в политику. Почему?

О: Интересный вопрос. Думаю, это доказано исторически, если вернуться к основам того, что мы называем Западной цивилизацией, и здесь я имею в виду афинскую демократию и Римскую республику. Тогда военная служба была практически обязательным требованием для политика. Не нужно было становиться генералом, но ожидалось, что вы знаете с какого конца браться за копьё и какой стороной втыкать его в кого-то другого. То же самое было в Америке, по крайней мере, до последнего времени. Думаю, во время корейской войны в Конгрессе процент отслуживших в армии составлял 80-90. Всё изменилось после Вьетнама. Сейчас это около 10-20 процентов. Полагаю, этой стране пошло бы на пользу, если бы процент военных снова вырос.

В: Как это?

О: Я постоянно слышу призывы тех, кого называю "ястребами", отправиться куда-нибудь на войну. Они никогда не служили, и их дети никогда не служили, но, Господи, как они рады указывать мне и моим детям что делать! По своему опыту знаю, что на самом деле последние, кто захочет развязать войну это те, кто на ней уже побывал. Я может и не герой войны, но в армии повидал достаточно, чтобы знать, чем это может обернуться.

Мы также обсудили некоторые социальные проблемы, затрагивающие военнослужащих.

В: Вы сторонник защиты прав геев. Вы планируете отменить закон "не спрашивай, не говори"?

О: Не знаю, думаю, я скорее сторонник того, чтобы не судить кого-то по тому, с кем они спят. Это не столько "не спрашивай, не говори", сколько "не спрашивай, не обращай внимания".