С чистого листа главы 100-165

Брискоу: Она полностью пошла наперекосяк. Тот идиот-генерал хотел расположить к себе гондурассцев, так что он заставил их сбросить нас из C-47 времен Второй Мировой. Никто из нас даже не видел такого старого самолета, уже не говоря о тренировках на таком. И он даже слушать нас не хотел о том, что это не безопасно. Мы прыгнули, или бы он отправил нас всех под трибунал.

Уоллес: Вы не могли отказаться?

Гонзалез: Слушайте, тот парень был генералом, а я был рядовым. Либо подчиняешься приказу, либо отправляешься в тюрьму в Ливенворте. Все довольно просто. Мы загрузились в самолет и прыгнули.

Уоллес: Какие у вас тогда были звания, и что вы делали во время той миссии?

Брискоу: В то время я был старшим сержантом, и я был главным старшим сержантом на самолете.

Гонзалез: Я был рядовым первого класса. Я говорил по-испански, так что после нашего приземления капитан назначил меня одним из разведчиков.

Томпсон: Я был специалистом четвертого разряда, радист. Я просто ходил с капитаном и следил за рацией.

Уоллес: То есть вы были там, когда генерал Хоукинс приказал капитану Бакмэну сдаться правительству Никарагуа?

Томпсон: Нам не поступало подобных приказов. Нам было приказано идти на север к границе, и не попасться в процессе.

Уоллес: Генерал Хоукинс сообщал, что он приказывал вам сдаться, а капитан Бакмэн отказался выполнять этот приказ и затем угрожал вам, если вы его ослушаетесь.

Томпсон фыркнул и закачал головой.

Томпсон: Тогда генерал Хоукинс лжет. Та рация никогда не выходила из моего владения, и я всегда был рядом с капитаном, когда он с кем-либо говорил. Того, что Хоукинс сообщает, просто не могло быть. Такого не было.

Брискоу: Капитан Бакмэн никогда никому не угрожал, за исключением, наверное, момента, когда он сказал тому бестолковому лейтенанту взять себя в руки.

Гонзалез: Капитан не мог нам угрожать. Если бы нам не понравилось что-нибудь из того, что он хотел тогда делать – мы могли бы просто уйти!

Все трое засмеялись.

Уоллес: Что вы под этим подразумеваете?

Гонзалез: Тогда при посадке он серьезно выбил себе колено. Его стоило бы держать на носилках, но он не хотел нас замедлять. Он и от морфия отказывался, говоря дать его тем, кому он нужен был больше. Он только перевязал себе колено так крепко, как только мог, и мы слегка закрепили эту перевязку.

Уоллес: Что вы имеете в виду, говоря про лейтенанта Фэйрфакса? Почему вы называете его бестолковым?

Брискоу оглядел всех окружающих и пожал плечами.

Брискоу: Это просто… в общем… не все годятся для военной службы. Лейтенант Фэйрфакс был просто беспомощен. Он был просто плохим офицером. Теперь же, не знаю, чем он занимался после того, как покинул армию. Может, он стал страховым агентом, и может, даже лучшим в мире страховым агентом, но он был просто ужасным боевым офицером.

Гонзалез: Он бы нас всех либо в могилу свел, либо в плен, это точно. Капитан Бакмэн же постоянно повторял нам, что мы вернемся домой, все вместе, несмотря ни на что. И затем он сделал так, что это случилось.

Брискоу: Я помню забавный момент, когда мы пробирались через одну равнину, и он посвятил всех нас в псалм воздушного десантника.

Уоллес: Псалм воздушного десантника? Что…?

Ребята засмеялись.

Гонзалез: И хоть я иду через равнину смертной тени, я зла не убоюсь…

Брискоу и Томпсон:…потому что самый злой сукин сын в этой равнине – это я!

Томпсон: Как же жаль, что он был не в пехоте.

Раздался смех и улюлюкание от остальных.

Уоллес: И что это значит?

Брискоу: Мы все были из пехоты. Капитан Бакмэн же был из артиллерии. Он не был одним из наших постоянных офицеров. Он больше был как наблюдатель.

Уоллес: То есть, когда он взял командование на себя, он все-таки совершил мятеж.

Брискоу: Не совсем. В артиллерии прямая иерархия, как и в пехоте, и капитан стоит выше старшего лейтенанта. Ни в коем случае бы мы не поддержали мятеж. Он просто был выше по званию, чем лейтенант Фэйрфакс. Все настолько просто.

Затем Уоллес прошелся со всеми по деталям нашего возвращения. Групповая сессия закончилась, когда Уоллес поднял тему того, что произошло, когда вертолеты отвезли нас обратно на базу.

Уоллес: Вы присутствовали, когда арестовали капитана Бакмэна?

Брискоу: Были я и Томпсон. У Гонзалеза тогда был перелом лодыжки и несколько глубоких ран, и его забрали в лазарет. Должен признаться, я никогда не видел ничего подобного, что до этого, что после. На него надели наручники прямо там на взлетной полосе.

Томпсон: Это было просто неправильно. Так с солдатами не поступают. Он вытащил нас из этой *запикано* дыры, и его арестовали прямо на глазах у его людей? Это неправильно!

Брискоу: Хотя капитан Бакмэн держался достойно, должен сказать. Некоторые из наших ребят были настолько взбешены этим, что хотели его освободить прямо там, знаете ли. Капитан Бакмэн, в наручниках и все такое, он шагает к нам и приказывает стоять по стойке «смирно», и затем делает нам выговор, говоря, что мы солдаты и должны вести себя соответствующе. Затем его схватили и увели.

Томпсон: Наверное, это и было тем самым сопротивлением аресту, как его обвиняют.

Томпсон фыркнул от отвращения.