С дамасской розой, алой или белой...(СИ)

Он, как и все, хотел, чтобы его любили.

Джек неловко устроился на кровати лицом вниз, с такой смесью обреченности и стыда, что у Брока неприятно защемило внутри, заныло, как больной зуб, от ощущения неправильности.

- Только ты потом ничего не говори, хорошо? – Брок с трудом разбирал слова, сказанные в подушку. – Только не ты. Все эти… все то, что говорят обычно такие, как ты, таким, как я. Я уйду, как только смогу. Хочешь – даже переведусь. Только будь со мной сейчас.

- Джек, - Брока так поразил сам факт, что от него кто-то ждал грубости и эгоизма (репутация мудака, любовно созданная, выпестованная, теперь работала против него), что он даже на мгновение потерял дар речи, что случалось с ним крайне редко. – Я сделаю тебе хорошо.

Роллинз оглянулся через плечо, еще раз жадно взглянул на него и инстинктивно призывно приподнял ягодицы.

- Брок, - низко позвал он, Брок упал сверху, прижимаясь сразу всем телом, так же инстинктивно пытаясь подмять под себя, накрыть целиком, закрыть от всего остального мира, но, по понятным причинам, это не вполне удалось.

- Хороший мой, - от шеи Джека пахло просто одуряюще, никакой приторной сладости, которую Брок терпеть не мог, никакой карамели и розы – очень мужской, «рабочий» запах. Джек был солдатом, как и Брок, чертова докторша была права. – Скажи мне, как ты хочешь. Я сделаю тебе хорошо, обещаю. Буду нежным с тобой. Забудь все, что было до меня, это неважно. Просто скажи – как ты хочешь?

- Мне не о чем забывать, - у каменно спокойного Роллинза вдруг вспыхнули уши, как у старшеклассницы, оставшейся девственницей после выпускного бала. Брок еще успел прикинуть, сколько лет Роллинзу, и во сколько примерно у омег начинаются течки, а потом он отбросил и эти мысли – глупые и ненужные сейчас.

Наверное, он давно не был в койке с кем-то настолько увлеченным его сиятельной персоной. Может, дело было в том, что течка после такого долгого перерыва смела у Джека остатки стыда, а, может, дело было в самой ситуации, но Брок просто забил на все, что не касалось сейчас их двоих.

Решив, что сам не болен, да и Джека карточку видел не далее, как сегодня. И он не мог забеременеть от него, так что…

При мысли о том, как сунет член в девственно узкую задницу без резинки, как будет трахать кого-то настолько сильного и большого, а потом кончит внутрь, запирая свое семя узлом, как будет гладить по мокрой от пота спине и успокаивать, шептать всякие глупости и дуреть от ощущения фактически всемогущества, от того, как хорошо он делает своему омеге, кому-то доверившемуся, сильному, но зависимому от него сейчас, Брок зарычал, но заставил себя успокоиться. Потерся членом о твердую ягодицу, сходя с ума от предвкушения, а потом сполз вниз и раскрыл ладонями каменно твердую задницу.

Не омега, а статуя какая-то.

Горячая, живая и такая же совершенная в своей неправильности.

Джек под ним напрягся, с видимым усилием оставаясь на месте, изо всех сил стараясь не взбрыкнуть, и Брок нежно прижался губами к его чуть приоткрытой дырке – бледно-розовой, нежной, как губы.

Джек закричал – растерянно и неверяще, попытался дернуться вверх, но от Брока Рамлоу, дорвавшегося до чьей-то задницы, еще никто не уходил. Он собрал девственно чистую, чуть сладковатую смазку и толкнулся языком внутрь, дернул за бедра, заставляя приподняться, и нашел рукой член. Он дразнил языком нежную кожу, наслаждаясь громкими, чуть нервными стонами Джека, и чувствовал себя гребанным королем мира. Всемогущим божеством, ебущим простого смертного на каменном алтаре собственного храма.

Смертный… то есть Джек, дергался под ним от избытка ощущений, от остроты и сладости, и пораженно, сладко ахнул, когда Брок сунул в него сразу два пальца.

- Ч-ш-ш, я осторожно, осторожно, маленький. Не бойся, я не сразу. Все будет хорошо, я о тебе позабочусь. Расслабься.

- Я не…

- Я понял. Ни о чем не думай. Доверься мне. Я сделаю, как нужно. Ты такой нежный внутри, как шелковый. И пахнешь просто охуенно.

- Не… не надо.

- Что хочу, то и говорю, детка. Это моя постель, и в ней я несу, что хочу, - Брок поцеловал его в лопатку и чуть прикусил солоноватую кожу. – Скажи мне, чего ты хочешь? И – не менее важно, - он нежно провернул пальцы, нащупав, наконец, что искал, - чего не хочешь, - закончил он после жадного стона, от которого сам едва не кончил.

- Не хочу, чтобы ты смеялся, - почти ровно выговорил Джек и с мольбой, на которую Брок не считал его способным, взглянул на него. – И не… не делай слишком больно. Только не ты. А в остальном я… приму от тебя все.

Брок сжал зубы, пытаясь успокоиться, а потом принялся целовать все большое тело: доверчиво открытую спину, мощную шею, косые рваные шрамы на ребрах и плечах («колючая проволока» – пришло фоном, но Брок отогнал еще и эту мысль), потом нежно развернул Джека к себе и прижался губами к губам, толкнулся языком, глядя прямо в пораженно распахнутые глаза: светло-серые, с зеленью.