«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Гаварни обожал говорить о модном платье, которое изобрел и сам же носил. С гордостью изобретателя он расписывал нам туалеты с облегающими формами, являлся перед нами в большом черном галстуке, в узком рединготе, застегнутом на все пуговицы, с тесным воротником, тесными манжетами и кончиком жабо, едва видным на груди, и в панталонах таких узких, что надеть штрипки можно было, только поставив ногу на стул. Он много рассказывал нам о Юманне, великом Юманне, для которого его карандаш изобрел такое множество кокетливых моделей[237], и описывал, как этот знаменитый портной шил панталоны: он не снимал с вас мерку; следовало приехать к нему в назначенный час. Помощник мастера выносил уже готовые панталоны и помогал вам их надеть; затем Юманн опускался на колени и крупными мазками мела намечал места зажимов, засосов, после чего панталоны отправлялись в другую мастерскую, а когда они возвращались к вам, то сидели как влитые, но были повсюду ушиты. Но рединготы свои Гаварни заказывал не Юманну; для этого он нанял полкового портного, который мастерски изготовлял плотно облегающие рединготы. Под конец этих рассказов Гаварни, ставший к тому времени человеком в высшей степени серьезным, принимался издеваться над самим собой прежним и со смехом признавался, что раньше предпочитал все утонченное, претенциозное, ослепительное, и современники справедливо называли его мерзким бахвалом. А в ответ на возражения он говорил: «Просто вы не видели меня в ту пору: я тогда носил перстни поверх перчаток»[238]. <…> Он умел говорить тонко, изысканно, остроумно и даже рассудительно о вещах, связанных с модой и нарядами; он относился ко всему этому очень серьезно. Однажды в Лондоне, во время Всемирной выставки <…> английские художники и литераторы вознамерились совершить революцию в костюме и воспользоваться случаем избавить Европу от ее уродливых нарядов. Один расхваливал изобретенную им шляпу и отстаивал ее достоинства и изящество, другой предлагал новое платье, отличающееся неслыханной красотой и удобством. Все были охвачены революционным энтузиазмом, но тут взял слово Гаварни и сказал, что в обществе равенства отличительные черты костюма должны заключаться не в самом костюме, а в способе его носить, не в дороговизне ткани, а в некоем неизъяснимом вкусе, который позволяет человеку незаурядному выделяться среди окружающих его рединготов. И после этого спича Гаварни Европа продолжала носить черные фраки и шляпы в виде печной трубы [Goncourt 1873: 227–229].

О том же говорит и Готье в уже цитировавшемся предисловии 1864 года: