«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Одним из главных вопросов европейской политики 1830–1840‐х годов был вопрос Восточный, а именно судьба Турции[170]. 15 июля 1840 года[171] Англия, Россия, Австрия, Пруссия приняли сторону Турции в ее конфликте с египетским пашой, самым могущественным турецким вассалом, пользовавшимся покровительством Франции, и подписали конвенцию, согласно которой Турция и черноморские проливы поступали под коллективную охрану четверного союза европейских держав. Франция, от подписания конвенции отлученная, оказалась в дипломатической изоляции, которую очень стремилась прервать. Правительство Луи-Филиппа и в конце 1830‐х, и в начале 1840‐х годов охотно наладило бы дипломатическое сотрудничество с Россией, однако этому препятствовала «глубокая антипатия российского самодержца к режиму Луи-Филиппа» (История 1995: 329), которого Николай I считал узурпатором. Поэтому изоляцию Франции и униженное положение короля французов российский император только приветствовал. Франция охотно сблизилась бы и с Англией, с которой уже договаривалась о «сердечном согласии» вскоре после Июльской революции, когда две страны вместе решали судьбу послереволюционной Бельгии[172], но Россия ставила своей целью «расстройство и нейтрализацию англо-французского тандема» [История 1995: 340].

Между тем в сентябре 1843 года королева Виктория посетила короля французов Луи-Филиппа в его нормандском замке Э (Eu), и это, казалось, склонило чашу весов в пользу англо-французского сближения. Приезд Николая в Лондон призван был изменить положение: Луи-Филипп еще только намеревался отдать королеве визит в 1844 году (в конце концов это произошло в октябре), а Николай уже был готов его опередить[173]. Понятно, что французское правительство следило за подготовкой визита российского императора с горечью и тревогой. Французскому послу в Лондоне графу де Сент-Олеру министр иностранных дел Гизо, ярый сторонник англо-французского союза, с досадой писал по поводу возможной поездки Николая:

Будьте сдержанны, с оттенком холодности. Люди недоброжелательные или просто насмешливые очень хотели бы, чтобы это путешествие вызвало у нас тревогу или, по крайней мере, досаду. Этого не будет [Guizot 1864: 208].

Николай, как он вообще любил делать, прибыл в Лондон неожиданно. 14/26 мая он приехал в Берлин и, пробыв там несколько дней, направился в Гаагу, а оттуда отплыл в Англию, куда прибыл поздно вечером 19/31 мая, причем в Лондоне извещение о его скором приезде получили только накануне. В Англии император пробыл до 9 июня, а затем отбыл в Гаагу и оттуда в Петербург[174].

Подробности его визита дотошнейшим образом освещались во французских газетах, черпавших материал из газет английских. Из французской прессы читатель мог узнать о том, что Николай посетил роскошные ювелирные магазины Стора и Мортимера на Нью-Бонд-Стрит, где закупил большой запас «брильянтов, перстней, булавок, браслетов и цепочек» (Presse, 6 июня 1844 года), что «император весьма почтительно приветствовал нескольких прохожих, которые на его пути через Уайтхолл-Гарденс обнажили головы» (Presse, 7 июня 1844 года), что он узнал пажа, прислуживавшего ему в Лондоне в 1817 году (Presse, 8 июня 1844 года), что он побывал на скачках в Аскоте, обязался ежегодно до самой своей смерти выплачивать 500 фунтов стерлингов победителям скачек и погладил кобылу Malice, первой пришедшую к финишу (Presse, 8 июня 1844 года; в газете Journal des Débats кобыла именуется Miss Alice), что зрители оказали ему восторженный прием и еще множество подобных деталей. Детали во всех газетах сообщаются одни и те же, интонация же, с которой они подаются, зависит от позиции издания: если для «Прессы», главный редактор которой, Эмиль де Жирарден, в этот момент заигрывал с Россией, все, что ни сделал император, – прекрасно, то более левая газета «Век» (Siècle) злорадно подчеркивает все оплошности императора, например, 8 июня сообщает, что визит в целом получился неудачный, что император начал с неуместного жеста – дал для поцелуя руку начальнику арсенала лорду Блумфельду и вообще на российского визитера обращают меньше внимания, чем на приехавшего в Лондон в те же дни короля Саксонии. 10 июня 1844 года «Век» продолжает развивать ту же тему: