«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода

Российский император, который, сойдя на берег в Вулидже, самодержавно подавал руку для лобызания и для которого нравы свободной страны – пустой звук, теперь ударился в другую крайность: пожимает руки направо и налево, а обращаясь к солдатам, участвовавшим в Виндзорском смотре, выразился следующим образом: «Мои товарищи английские солдаты, присутствующие здесь в полном вооружении».

Параллельно с описанием визита газеты публикуют «геополитические» рассуждения о его цели и возможных последствиях, причем, как и в рассказе о бытовых подробностях, интонации и оценки зависят от позиции пишущего органа. Но как бы ни относились французские журналисты к политике российского императора вообще и к его приезду в Лондон в частности, для их статей всегда характерны два свойства: все рассуждения носят по преимуществу гипотетический, гадательный характер (включая заметки о том, что станет делать Николай после отъезда из Лондона)[175]; все оценивается с точки зрения выгод или невыгод для Франции.

Гадания начались задолго до приезда императора, возобновились во время его пребывания в Лондоне и продолжились после его отъезда. Так, «Пресса» еще 13 марта 1844 года сообщала, со ссылкой на «многие немецкие газеты», что «император Николай совершит нынешним летом довольно длительное путешествие по Германии и посетит Вену, Теплиц, Берлин и рейнские провинции» и что «при сей оказии император весьма возможно встретится либо в Берлине, либо в каком-либо прирейнском городе с королевой Викторией».

8 июня, когда император уже находится в Лондоне, «Век» гадает о том, зачем в Лондон к Николаю послан французский художник Орас Верне, лично знакомый с императором (он дважды, в 1836 и в 1842/43 годах, подолгу жил в Петербурге, где был обласкан императором и неоднократно награжден; см.: [Верне 2008]). Со ссылкой на английскую Times, которая, в свою очередь, ссылается на своего парижского корреспондента, французская газета утверждает, что Верне послан в Лондон с конфиденциальной дипломатической целью – постараться установить добрые отношения между Николаем и Луи-Филиппом, чего якобы желает и королева Виктория. «Век» же со своей стороны возражает: союз Франции и России безусловно противоречит интересам Англии, а сближение Николая с Луи-Филиппом, если оно произойдет, докажет лишь одно: не сумев запугать французское правительство, его решили обольстить, играя на его тщеславии.

9 июня 1844 года свой вклад в гадания вносит и «Пресса», выдвигающая свои гипотетические объяснения приезда российского государя в английскую столицу:

Император Николай простится с Лондоном в понедельник утром. Нынче очень многие уверены, что его приезд в Англию был вызван «Запиской» принца Жуанвильского[176]. Мнение это не слишком хорошо согласуется с датами. Записка принца Жуанвильского стала известна в Париже 15 мая; в Санкт-Петербург она не могла попасть раньше 23-го; так вот, даже если бы император выехал из своей столицы немедленно после ее прочтения, он мог бы приехать в Берлин только 28 мая или в крайнем случае 27‐го вечером, поскольку на дорогу из Санкт-Петербурга он потратил 108 часов. Санкт-Петербург отделяют от Парижа 2700 километров. Самый стремительный курьер смог бы преодолеть их не меньше чем за восемь дней. Между тем император покинул Санкт-Петербург 22 мая[177].

А после окончания лондонского визита продолжаются обсуждения дальнейших маршрутов императора: 3 августа 1844 года «Пресса» со ссылкой на «Ганноверскую газету» сообщает, что император Николай явится при дворе императора австрийского (известие, не имевшее в себе ничего невозможного, но на поверку оказавшееся ложным: Вену Николай посетил в конце 1845 – начале 1846 года на обратном пути из Рима).