С Гёте в мире духов

Вплоть до начала христианской эры древние леса были первобытными святынями и храмами германцев. Святые дубравы, буковые и ясеневые рощи почитались германцами особо. Вообще почитание деревьев было среди индогерманцев обычным явлением. Особенно известен посвященный богу грозы и войны Донару дуб Донара, стоявший в древности на поросшем лесом холме вблизи сегодняшнего города Кассель. Скандинавская «Эдда» рассказывает также о священном дереве Иггдрасиль. Это мировое считается самым большим и священным деревом, оно пронизывает своими ветвями и корнями весь мир, все небо, землю и ад (см. цветную вкладку, рис. 16). Немцы-язычники посвящали целые рощи одному определенному божеству или всем скопом – демонам, эльфам, лесным и домашним духам, а внутри этих рощ росли особенные священные деревья, чаще всего дуб, ясень, бук и бузина. Посещение священных мест простым людям было строго-настрого запрещено. Ни одна ветка не должна была быть сломана, и ни один листочек не должен был быть сорван, не говоря уж о том, чтобы срубить все дерево. Эстонцы боялись даже рвать землянику, росшую под таким деревом. Не только само дерево, но и место вокруг, оказывающееся в его тени, считалось священным. При чтении старых германских законов становится ясно, какое огромное значение придавали тогда деревьям. Так, сдирание коры с живого дерева считалось серьезным преступлением, за которое преступнику вырезали пупок и прибивали его на поврежденную часть дерева, его гоняли вокруг дерева до тех пор, пока все внутренности святотатца не обвивались вокруг этого дерева. Это делалось для того, чтобы украденную и ставшую мертвой кору заменить чем-то живым. Жизнь дерева и жизнь человеческая считались равноценными. Шотландский этнолог сэр Джеймс Джорж Фрэзер (1854–1941) в своей увлекательной anthropological patchwork («антропологическом лоскутном одеяле», так в своей «Истории культуры духов» назвал Рональд Финукейн выдающееся творение Фрэзера – «Золотую ветвь») сообщает о том, что в горах Кангра в Пенджабе чуть ли не до самой середины XIX в. ежегодно приносили в жертву старому кедру девушку.

В «Истории культуры» Финукейн рассказывает, что если дерево, к примеру, дуб, повреждают или срубают, то оно стонет и издает ужасный крик. Если причиняют зло ольхе, то она кровоточит, плачет и начинает говорить. Всем известно, что корень мандрагоры кричит, если кто-то осмеливается вырвать его из земли– В Древней Греции верили в древесных нимф, дриад и гамадриад, (вид нимф, существовавший наряду с наядами, нимфами ручьев и водоемов, и ореадами, нимфами гор) (см. Пуле, 2004а, «Дриады» и «Наяды»).

Джон Уильям Уотерхаус (1849‒1917). Наяда. 1893

Судьба этих лесных духов тесно связана с их деревьями: они рождались в деревьях, жили с ними, а смерть их дерева означала их собственную смерть. Якоб Гримм пишет, что «как-то в Седерманланде один батрак только было собрался срубить красивый и тенистый можжевельник, как раздался голос: “Не руби можжевельник!” Батрак не обратил внимания на предупреждение и хотел было заново ударить по можжевельнику, как снова услышал: “Я говорю тебе, не руби дерево!” Испугавшись, батрак убежал». У Гёте мы еще встречаем дикую розу, которая от насилия человека пытается защититься своими шипами:

«Роза, я сломлю тебя,
Роза в чистом поле!»
«Мальчик, уколю тебя,
Чтобы помнил ты меня!
Не стерплю я боли».
Роза, роза, алый цвет,
Роза в чистом поле![29]

Гёте. Дикая роза, 1789

В сказке «Дриада» (1868) Ганс Христиан Андерсен рассказывает историю каштанового дерева, умирающего от того, что его пересадили:

Солнце осветило Фата-Моргану Марсова поля, осветило огромный Париж, маленькую площадь, обсаженную деревьями, журчащий фонтан и каштановое деревце между высокими домами увы! – увядшее, с печально поникнувшими ветвями! А вчера еще оно было так свежо, полно жизни, как сама весна! «Оно погибло, – говорили люди, – Дриада покинула его, исчезла, как облако, – никто не знает куда!»

Альберт Джозеф Мур (1841–1893). Сад. 1889