С глазу на глаз со сфинксом

Камилия пытается шутить. Мальчики не делают даже и этого. С кислыми лицами мы бредем в гору. Вдруг из-за поворота появляется белый грязный осел с погонщиком на спине. Мухаммед рысью мчится к нему.

После оживленного обмена мнениями, который сопровождается яростной жестикуляцией с обеих сторон, погонщик слезает с осла и, подведя его ко мне, предлагает сесть на него.

С радостью взбираюсь на спину животного, но уже через несколько шагов начинаю понимать, что это далеко не самый удобный способ передвижения. Все же он кажется мне значительно менее утомительным, чем марш per pedes apostolorum[17].

Три моих спутника кладут на спину ослика всю свою поклажу и запасы продовольствия.

Вскоре как из-под земли вырастают все новые ослики и бегущие рядом погонщики… Спускаясь вниз, они приближаются к нам. Какое счастье! Теперь у каждого из нас свой скакун. В значительно более бодром настроении мы мчимся на ослиных хребтах. Лучшим наездником оказывается Махмуд. Непрерывно колотя своего осла пятками по брюху, он возглавляет нашу кавалькаду. Ее состав растет с каждой минутой. К нам присоединяются какие-то дети, статная девушка и уже немолодая женщина с парой малышей. Они назойливо требуют бакшиш, которого, увы, не получают.

Осматриваюсь вокруг. Совсем исчезли зеленые пастбища и обработанные поля. По обе стороны дороги до самого горизонта виднеются желтые песчаные осыпи и слегка волнистая пустыня, ослепительно белая под лучами палящего солнца. С высоты ослиного хребта этот пейзаж кажется значительно менее монотонным и утомительным.

Приближаемся к повороту перед высоким холмом. У песчаного склона маленькая деревянная будка. Перед ней стоит старый бедуин в белом и предлагает воду из глиняной амфоры. Такие амфоры уже встречались мне в гончарных мастерских Старого Каира. Вероятно, и эта происходит оттуда же. С жадностью пью холодную, свежую воду.

Вдруг погонщики поднимают ужасный крик. Из столь же громких реплик Камилии и отчаянных жестов обоих юношей я делаю единственно возможный вывод: погонщики требуют, чтобы мы слезли с ослов. Оказывается, они собираются вернуться к автобусной остановке за новыми пассажирами.

— Разве мы не пассажиры? — спрашиваю с удивлением.

— Они предпочитают лучших пассажиров — американцев, которые дадут им жирный бакшиш. Отвратительные типы! — кричит Камилия, размахивая кулачками перед носами погонщиков, которые пытаются, очевидно, убедить ее и Мухаммеда в своей правоте.

— Да бросьте их, пусть идут ко всем чертям! — говорит Махмуд. Он явно стыдится этой сцены.

Итак, мы снова остаемся на бобах, вернее — на песке. Присаживаюсь в тени будки, не имея ни малейшего желания двигаться с места. Но ведь нельзя же сидеть без конца. Встаем и плетемся дальше по дороге, поднимающейся все более отвесно. У меня теперь нет сил представить себе, что здесь происходило тысячи лет назад. А ведь именно по этой дороге тянулись из Мемфиса вверх по направлению к некрополю Саккара торжественные траурные процессии жрецов, которые отвозили почтенные мумии фараонов к месту их вечного отдыха. Я бы сто раз предпочла быть в этот момент такой мумией, чем тащиться пешком по пескам.

Но вот еще один поворот дороги, и мы попадаем в глубокую тень. Я так обрадовалась, что не сразу заметила пирамиду, которая отбрасывала эту тень. Она выглядит так, словно состоит из пяти квадратных каменных коробок все уменьшающихся размеров, поставленных одна на другую. Склоны ее похожи на ступени.

Узнаю самую древнюю, так называемую ступенчатую пирамиду, воздвигнутую по приказанию фараона Джосера, основателя III династии, около 2650 г. до нашей эры.

Мои спутники не смотрят на известную им пирамиду, но тянут меня к находящейся на расстоянии пятидесяти метров туристской базе, где мы наконец сможем отдохнуть в прохладе и утолить жажду охлажденными напитками. Пирамиду можно будет осмотреть несколько позже, когда спадет зной.

В прохладном зале базы (окна выходят на север) пусто. Здесь бродят только четыре пса с узкими мордами и запавшими боками. Сначала они боязливо смотрят на нас, но вскоре начинают постепенно приближаться к нашему столу в надежде, что им кое-что перепадет.

Подозрительно и выжидательно заглядывают в окошко худые смуглые детишки с косматыми черными вихрами.

В так называемом буфете только кока-кола и какие-то освежающие напитки в бутылках. Все тут свидетельствует о нищете и запустении, так же как на любой туристской базе, покинутой туристами. Обслуживающий молодой араб в грязном бурнусе, но с большими золотыми часами на руке, доверительно сообщает нам, что со времени войны туристы очень редко появляются в Саккара, поэтому заработки здесь весьма скудны.

Смотрюсь в зеркальце. Лицо у меня красное, как пион, и крайне утомленное. Только теперь ощущаю по-настоящему усталость. Несмотря на то что я не ела ничего с самого утра, совсем не чувствую голода. Камилия вынимает из сумки турши. Это разные маринованные и крепко соленые овощи. Юноши бросаются на них и быстро уничтожают, насаживая на зубочистки. Пробую и я.