С глазу на глаз со сфинксом

— В современном Египте люди творческого труда Не должны ожидать столетия, пока увековечат их имена. Мы ценим памятники старины, но стоим обеими ногами в настоящем. Должен признаться, что я очень польщен вашим интересом к современному искусству Египта. Обычно иностранцы интересуются искусством седой старины, за 2700 лет до нашей эры, и уж в лучшем случае обращаются к птолемеевской эпохе, т. е. к периоду за три века до нашей эры. Пожалуйста, скажите мне откровенно, было бы вам приятно, если бы египтянин, приехавший в Польшу, абсолютно не интересовался восстановлением вашей столицы, а только непрестанно повторял: «Тот ваш король, который принял христианство, вот кто был по-настоящему мудрый правитель!».

Я высоко ценю тонкое остроумие Хасана.

Маленькая улица Рамсиса Висса Вассафа проходит между двумя рядами скромных домиков, построенных в современном стиле. Как сообщает Хасан, их сооружают представители творческой интеллигенции Каира. Сам он тоже купил в этом районе участок и собирается построить такой же домик.

Улица кончается. Вдалеке видна зеленая равнина, а на переднем плане — три низкие постройки, как бы слепленные из серых камней. Их белые купольные крыши резко контрастируют с шершавой фактурой стен.

— Это школа профессора Висса Вассафа, — объясняет Хасан. — Дома проектировал он сам по образцу хижин в Судане и Нубии; построил их за свой счет. Его ученики и ученицы, дети крестьян из разных областей Египта, должны чувствовать себя как дома.

У дверей одного из домиков стоят профессор и его жена; они приветствуют нас уже издали. За ними толпятся дети. Жена профессора деликатным движением подталкивает ко мне двух девочек лет двенадцати-тринадцати в длинных пестрых платьицах и черных платочках.

— Это наши ученицы. Лейла живет здесь недалеко, в Миннах, а Фатима приезжает из Танта, оттуда около шестидесяти километров. А вот Абдул. Ему восемь лет, и он приехал из-под самого Асуана. Он — автор килима с птичками, который вам так понравился.

Абдул путается в длинной до пят полосатой галабии. У него большие черные блестящие глаза, а волосы курчавые, как у негритенка. Он смело подает руку и быстро оглядывает меня из-под длинных ресниц.

Входим внутрь. Мягкий свет льется из громадных окон, занимающих почти всю северную стену. В нем чудесной гаммой цветов переливаются растянутые на двух десятках станков ткани.

У станков несколько мальчиков и две девочки. Вероятно, они только что оторвались от работы, так как некоторые держат в руках ткацкие челноки. На одном станке наполовину выткан сине-золотой павлин, на другом начат прелестный растительный орнамент.

В школе профессора Висса Вассафа учится десяток детей, которых он нашел в захолустных деревушках, отличающихся живучестью традиций народного искусства, в частности ткачества. Дети, конечно, ничего не платят ни за учебу, ни за питание; они получают и пряжу.

Несколько дней назад я осматривала в Египтском музее в Каире древние ткани. Сейчас меня поразило исключительное сходство — в комбинациях цветов и в трактовке форм — тканей, создаваемых учениками профессора, с теми, музейными. Неужели это копии каких-то древних образцов? Висса Вассаф рассеивает мои сомнения. Дети никогда не видели музейных тканей; он сознательно не водит их туда, чтобы они не подвергались посторонним влияниям. Цвета, рисунки и темы орнаментов они создают самостоятельно; только перед началом работы над новой вещью профессор или его жена обсуждают с детьми способ обработки, предоставляя при этом всю инициативу им самим. Своим вопросом я обратила внимание на атавистические черты народного искусства у этих потомков древних египтян.

Родители воспитанников часто приезжают в школу и прохаживаются, гордые, как павлины, осматривая работы своих детей.

— Думаю, что здесь играет роль не художественная оценка, а только приятная надежда, что благодаря специальности, которую дети приобретут у нас, в хижину бедного феллаха когда-нибудь поплывут фунты и пиастры, — замечает с улыбкой жена профессора.

Хотя я не в состоянии беседовать непосредственно с детьми, так как они говорят только по-арабски, все же жестами и улыбками мы показываем нашу взаимную симпатию. Девочки обнимают меня и тащат к своим станкам, а менее смелые мальчики показывают свои произведения, когда я прохожу мимо них.

Эксперимент Вассафов столь захватывает, что трудно от него оторваться. Прощаясь наконец с супругами Вассафами и их учениками, даю себе слово приложить все усилия, чтобы организовать в Польше выставку этих чудесных тканей. Как ценен был бы этот материал для наших мастеров ткацкого искусства!

АТРИБИС — СТОЛИЦА ДЕСЯТОГО НОМА [20]

Сон Каира беспокоен и легок, как сон бедняка, который, примостившись на газете за углом дома, спит и в то же время внимательно прислушивается, не покажется ли полицейский, который прогонит его с этой импровизированной постели.